История

История  »   Гоцинский  »   НАЖМУДДИН ГОЦИНСКИЙ И АЛИ ХАДЖИ АКУШИНСКИЙ

НАЖМУДДИН ГОЦИНСКИЙ И АЛИ ХАДЖИ АКУШИНСКИЙ

[опубликовано 10 Ноября 2015]

Хаджи Мурад Доного

 

 

Али Хаджи из сел. Акуша (Акушинский) – (1847-1930) – являлся одним из известных религиозных и общественно-политических деятелей Дагестана периода гражданской войны. После получения всестороннего религиозного обучения Али Хаджи работал сельским кадием, имел большой авторитет среди горцев и был на негласном учете у царских властей. Так, в секретных сведениях Начальника Бакинского Губернского жандармского управления (1917) говорится, что одним из самых влиятельных и популярных религиозных деятелей в Дагестане является Мулла Али Лау в Акушах, т.е. Али Хаджи Акушинский.

На арене политической борьбы в Дагестане Акушинский появляется в конце 1917 г. Дагестанская Социалистическая группа, обеспокоенная действиями Гоцинского, пытается внести раскол в духовенство и сбить новоявленного имама с пьедестала. Выход был найден – в противовес Нажмуддину, социалисты выдвигают ему в оппозицию другого религиозного деятеля, популярного в плоскостных районах. «Наша цель, – писал Махач Дахадаев Али Хаджи Акушинскому, – оказать пользу Вам, всем людям и мусульманам». И в дальнейшем большевики объясняли шейху, что не собираются вмешиваться в религиозные дела, и не будут мешать горцам жить по шариату.

 

«…Шла борьба за симпатии «первосвященника» Али Хаджи, – вспоминал Тахо-Годи, – …У старика же была всегда своя линия, которая, правда, с 1917 г. была в «плену» сначала у Социалистической группы, а потом, после вхождения группы в РКП, у большевиков. Идея старика состояла в том, чтобы дать крестьянину в мирной мелкобуржуазной обстановке возможность удовлетворять свои потребности трудом и торговлей с тем расчетом, чтобы в балансе крестьянского хозяйства нашли бы отражение и такие статьи расхода, как «спасение душ», поддержание «святых отцов» и пр. …Так как массы, тогда еще находившиеся под влиянием духовенства, бессознательно тянулись к шариату, то был брошен лозунг: если шариат – так мирный, Али Хаджинский, а не помещичий, контрреволюционный шариат Гоцинского. Али Хаджи не протестовал против своего выдвижения и осудил Гоцинского за его «нешариатские выходки». Цель была достигнута».

Поддавшись непродолжительным уговорам социалистов быть избранным «шейх уль-исламом» в противовес Гоцинскому, Акушинский тем самым стал ключевой фигурой в разделении мусульманского духовенства на два враждебных лагеря. «Раньше был один муфтий Нажмуддин, – с горечью высказался по этому поводу доктор Темир-Булат Бамматов на заседании Областного исполкома 19 января 1918 г. – А теперь они (социалисты. – Авт.) со своими сторонниками выбрали другого муфтия. Таким образом, теперь у нас в Дагестане два муфтия».

 

С этого момента и началось обострение отношений, взаимная неприязнь между Али Хаджи Акушинским и Нажмуддином Гоцинским, которая приносила ощутимые услуги большевикам в установлении Советской власти в Дагестане. По мнению известного религиозного деятеля Гамзата Кадиева, характеризующего Акушинского как предателя религии, нации и отечества, Али Хаджи был главным виновником перехода горцев на сторону большевиков. Али Хаджи Акушинский являясь сторонником политики соглашения с социалистами, а затем и с большевиками, призывал поддерживать их, ссылаясь на то, что поддержка большевиков поможет защитить ислам, поскольку их идеалы, по его мнению, соответствуют установкам шариата. Зная, что Али Хаджи Акушинский пользуется большим влиянием у определенной части населения, большевики в свое время делали все возможное, чтобы привлечь его на свою сторону. Ему льстили, его снабжали продовольствием и мануфактурой, его обхаживали, предлагали высокие религиозные посты.

Например, по сведениям, которые мы приводили выше, полученным Гоцинским от своих агентов, становится ясным, что после ареста шейха деникинскими властями «…в доме глухого Али оказалось 30 пудов сахара и 300 пудов мануфактуры, добытого для населения и присвоенного им себе…».  Возникает вопрос, откуда в труднейшие времена, которое переживали дагестанцы, у Акушинского оказалось такое, поистине по тем временам, богатство? Ответ дает сам шейх. «В дни гражданской войны я помогал дагестанскому правительству (большевикам) завоевать весь Дагестан и установить Советскую власть. Они обещали мне установить в Дагестане порядок и управление по шариату. А когда Советская власть установилась и окрепла, они (большевики), которые раньше поддерживали меня материально, забыли про меня и даже стали относиться враждебно…».  Не случайно, многие горцы отнеслись тогда к «глухому акушинцу Али» с упреком и негодованием.

 

Гоцинский же и его последователи призывали к борьбе против большевизма, видя в нем угрозу для Дагестана. В результате данного противостояния произошли столкновения между противниками, дав ход началу гражданской войны.

Для обсуждения создавшегося тревожного положения в августе 1918 г. Горское правительство созвало заседание, куда были приглашены Гоцинский, официальный глава духовного управления мусульман Северного Кавказа и Али Хаджи, ранее провозглашенный шейх уль-исламом Дагестана.

Гоцинский изложил свою позицию и призвал Горское правительство выдворить формирования большевиков с территории республики, положив тем самым конец распространению большевизма в Дагестане. Али Хаджи, в свою очередь, обвинил Гоцинского в напрасных, по его мнению, человеческих жертвах. «Прежде чем воевать с большевиками, – заявил шейх, – ты должен был путем переговоров выяснить цели, задачи их прибытия. И если они не идут против ислама и шариата, не следовало вести с ними войну».

Как известно, в начальный период своей деятельности большевики не предпринимали каких-либо наступательных действий на религию, но в дальнейшем воинствующий атеизм стал их идеологическим и практическим оружием. И Али Хаджи, так же как и Узун Хаджи, в данной ситуации оказались недальновидными политиками. Тем не менее, в дальнейшем Али Хаджи делал неоднократные попытки примирения с Гоцинским.

 

Когда в 1918 г. в Акуша приехал со своим штабом турецкий офицер Шукри Бей, Али Хаджи приняв его, устроил у себя совещание, на котором Шукри Бей объявил, что он в Дагестан прибыл с целью объединения в нем всех враждующих групп. На этом совещании турецкий офицер просил Али Хаджи направить его к Нажмуддину, в сопровождении двух близких шейху людей, уговорить Гоцинского к примирению. Али Хаджи послал своих доверенных Гаджи Зугунова и Чарака Исаева. Эта неудачная попытка примирения Али Хаджи с Нажмуддином Гоцинским подтверждается впоследствии показаниями обвиняемых Гаджи Зугуновым и Чараком Исаевым. «…Когда Шукри Бей приехал в Акуша, – вспоминали посланцы, – мы по распоряжению Али Хаджи поехали вместе с ним к Нажмуддину Гоцинскому и оттуда привезли Али Хаджи письмо».

Вторую попытку примирения Али Хаджи с Нажмуддином решил попробовать турецкий полковник Исмаил Хакки Бей, который с этой целью приехал в Леваши летом 1918 г. во главе разведывательного отряда. Прибыв в Леваши, он участвовал в переговорах на эту тему с сыном Али Хаджи Магомедом Акушинским, но тот на подобные действия не имел указаний отца. Этот момент также подтвержден Магомедом: «…Исмаил Хакки Паша уговаривал меня примириться с Нажмуддином, но я ему в этом отказал».

 

Как только Добровольческая армия вторглась в пределы Горской республики, после боевых действий деникинцев с чеченцами и подчинением себе их некоторых плоскостных аулов, правительство республики горцев было в замешательстве.

19 апреля 1919 г. на очередное заседание правительства были приглашены Али Хаджи Акушинсикй и Узун Хаджи Салтинский, призывавшие народ идти на помощь чеченцам против Добровольческой армии. Против такого решения был Нажмуддин Гоцинский, к тому времени находившийся у себя в Гоцо по причине болезни, объясняя свой шаг следующим образом: Добровольческая армия ведет непримиримую борьбу с большевиками и тем самым способна избавить страну от хаоса, представители этой армии дружны с религией и, наконец, эта армия представляет собой внушительную силу, в борьбе против которой погибнет много дагестанцев.

Вместе с отставкой председателя правительства Коцева, следовало считать подавшим в отставку и кабинет правительства, в том числе и руководителя Шариатского управления Нажмуддина Гоцинского. Вместо прежнего названия должности решено было назвать ее «шейх уль-ислам». Однако Гоцинский отказался вступить в новую должность под предлогом того, что «шейх уль-ислам» якобы не «обозначает централизацию управления в одних руках». В связи с этим генералом Халиловым была предложена кандидатура Али Хаджи Акушинского, которого и избрали.

 

«Парламент надеялся, – отмечал Дибиров, – что вместе с избранием шейх уль-ислама Али Хаджи беспорядки в Дагестане прекратятся, т.к. он пользовался большим влиянием и даже любовью большевистских аулов и округов Дагестана, а также уважением многих алимов».

В июне 1919 г. Али Хаджи Акушинский поднял восстание против добровольцев, но был разбит, к тому же попал в плен и находился под домашним арестом в с.Леваши под присмотром начальника Среднего Дагестана полковника Магомедова. Используя средства массовой информации, в одной из дагестанских газет печатается воззвание деникинцев, в котором раскрывается сущность (с их точки зрения) восставшего шейха.

«Печальное событие для нас, – говорилось в публикации, – собственно, не было неожиданностью. Его можно было предвидеть. Все шло и вело к нему. Раз налицо есть причины, должно быть и следствие их взаимодействия. Одной из главных причин было, по нашему мнению, непонятное двойственное отношение правительства Дагестана к местному большевизму. Оно хорошо знало, что представляет собой Али Хаджи Акушинский. Он был фаворитом дагестанского большевистского диктатора Махача Дахадаева. Он служил ему противовесом и религиозному влиянию Нажмуддина Гоцинского на местное население, он был покорным и слепым орудием в борьбе его с этим кандидатом – претендентом на ту же диктатуру, но только двойного, светски духовного ореола, называемую имамом. Он был задобрен, захвачен, заполнен всеми его щедротами и милостями, всякого рода его подарками и подачками. Его одаривали деньгами, его снабжали для торговли оружием и патронами, ему возами доставляли сахар и мануфактуру. От кого получают, очевидно, того и величают, и Акушинский ханжа-властолюбец обоготворял за все это своего благодетеля. Он благословлял его на кровавые подвиги, на всякие хищнические проделки. Он молчал, когда этот каин-ублюдок налетел на Петровск с бандою наемных армян и сотнями расстреливал своих ни в чем не повинных сородичей, единоверцев. Он молчал тогда, когда его земной бог грабил и обирал народ всякими реквизициями и контрибуциями, грабил и обирал в свою пользу и в пользу набранной им шайки из международных воров, именуемых большевиками. Он на это закрывал свои хищнические глаза, затыкал свои шпионские уши и накладывал печать на свои продажные уста…».

 

Ставленник деникинцев генерал Халилов пишет Али Хаджи письмо, в котором выражает удивление. «…Ведь я до сих пор всем говорил, – восклицает Халилов, – что Али Хаджи не большевик… Вы готовитесь пойти на Шуру совместно с восставшими вместе с вами большевиками. Не удивительное ли дело: Вы, человек, обязанный, ради Аллаха, предотвратить кровопролитие между мусульманами, а сами, стоя во главе, идете на такое дело. Помните ли: год тому назад Вы упрекали муфтия Нажмуддина, что он, будучи духовным лицом, берет на себя военные дела. Но теперь ясно: Вы на старости лет берете на себя тот же грех, за который Вы другого упрекали».

Лишение Али Хаджи Акушинским звания «шейх уль-ислама» последовало незамедлительно. В приказе правителя Дагестана от 15 июля 1919 г. за № 100 говорилось, что «…к крайнему прискорбию, Али Хаджи Акушинский, доверившись главарям большевиков, увлеченный их обманными и утопическими учениями, перешел на сторону большевиков и, прикрываясь званием «шейх уль-ислама», поднял исстрадавшийся дагестанский народ на вероломные выступления против поставленных властей... Али Хаджи изменил своему народу, изменил родному Дагестану. Он один явился виновником того, что многие аулы разрушены, и семьи мусульман обездолены. Брат восстал на брата, сын на отца. За все это он должен будет дать ответ Великому Аллаху. Во имя справедливости, во имя народного блага я, правитель Дагестана, объявляю всему народу дагестанскому, что Али Хаджи Акушинский, как изменник, явившийся причиной народных бедствий и обагривший руки в крови своих братьев-мусульман, не шейх уль-ислам, а давно уже лишен этого звания».

 

Временным шейх уль-ислама был назначен Абдул Басир Хаджи Мустафаев из Нижнего Казанище, при котором главное Шариатское управление существовало лишь номинально. Пользуясь недовольством Али Хаджи Акушинского, возмущенного вторжением Доброармии, большевики предложили шейху вести совместную борьбу против деникинцев.

«В 1919 г. он выступил против добровольцев совместно с большевиками, – свидетельствовал Тахо-Годи, –  испугавшись за участь шариата, но, увидев, что прибывшие на помощь турки, вопреки ожиданиям, вовсе не фанатики и представляют не меньшую опасность для шариата, чем казаки. И что путем соглашения с казаками можно выговорить право на существование шариата, а также необходимый для крестьян мир с последующей затем и мелкой торговлей, он не выдержал и пытался связаться с командованием Доброармии, с целью завязать переговоры и кончить восстание на почетных для шариата условиях. Это был момент, когда он захотел уйти от плена большевиков, но твердость последних и заявление Совета Обороны, возглавляемого большевиками, что в данном случае он только один из членов Совета Обороны, который не уполномочен заключить мир, разбили его мечту о шариате для духовенства, о мире и мелкой торговле для крестьян, а главное для окружающих его акушинских лавочников, под сильным влиянием которых он все время был, и у которых он главным образом инспирировался в тяжелые моменты жизни».

 

На намерение Акушинского Совет Обороны отнесся дипломатично, успокоив глуховатого шейха и объяснив ему, что главной целью является победа над внешним врагом. Тем самым Совет Обороны не желал открывать внутренний фронт с духовенством, в то время когда шла ожесточенная борьба с Деникиным. К концу марта 1920 г. деникинские войска были разбиты, и в Дагестане установилась советская власть.

Акушинский высоко оценивал свои действия по поддержке «любых начинаний Советской власти». Будучи больным, во время работы Чрезвычайного съезда 13 ноября 1920 г. на приглашение представителей Советской власти присутствовать на съезде он ответил: «Очень хотелось бы увидеть т. Сталина, но в силу старости я не смогу поехать в Шуру. Если Советская власть уважает мою работу в ее пользу, то очень желательно, чтобы т. Сталин приехал в Леваши». Сталин в Леваши не приехал. Далее «смиренный старец» амбициозно заявляет, что его «знает не только Россия, но знает и Европа».

 

Члены дагестанской делегации, бывшие на приеме у В.И. Ленина, доложили вождю о расколе духовенства в Стране гор, на что Ильич удивленно и радостно заявил: «Неужели духовенство идет против духовенства? Это же замечательно!» Высоко оценив проделанную работу Али Хаджи Акушинского, Ленин наградил шейха именными золотыми часами, видимо из царских запасов, которые Акушинскому вручил по приезде А.Тахо-Годи.

Вопреки своей «широкой, разносторонней эрудиции», шейх не смог распознать в своих союзниках-большевиках ярых противников религии. Это и понятно, ведь представители новой власти клятвенно заверяли горцев в своей неприкосновенности шариату. Выступая на совещании алимов-арабистов 12-13 февраля 1925 г. в Буйнакске, Тахо-Годи успокаивая присутствующих, говорил: «Я знаю основную болезнь наших алимов – это то, что они думают, что в советских школах уничтожится вера... Разве Советская власть закрывала какое-нибудь медресе?».

 

Убаюканный такими сладкими речами (а по сути коварными и лживыми, поскольку уже вскоре была объявлена война религии), Акушинский сам не раз агитировал в пользу советской власти. Противоположного мнения был Гоцинский, который и был подвергнут массированной пропагандистской атаке. Так, в обращении дагестанского комитета РКП ЦИК и СНК ДАССР (1923) к населению Дагестана, в частности, говорилось: «…Вспомните 1920 год, вспомните агитацию крупного барановода и помещика Н.Гоцинского против Советской власти. Сотни его агентов разъезжали по аулам, распуская за достоверные слухи то, что «большевики национализируют женщин, отнимут у матерей их детей до 15-летнего возраста, отнимут все имущество – дома, сады, инвентарь, воспретят и уничтожат религию и шариат, насилием задавят вашу власть, лишат вас всего, что для вас дорого».

Далее в обращении населению задается вопрос: «Но сбылось ли что-либо из провокационной лжи Н.Гоцинского? Не с вами ли, горцы, ваши жены и дети, ваше хозяйство, скот? Препятствует ли Советская власть вам и вашей религии в выполнении ее обрядов, закрыты ли ваши мечети, арестованы ли муллы и кадии?».

 

Правота высказываний Гоцинского подтвердилась, уже вскоре последовали репрессии, раскулачивание и насильное препровождение людей в колхозы, появилось такое понятие, как воинствующий атеизм, стали преследоваться религиозные обряды, мечети закрываться или оборудоваться под амбары, склады и Дома культуры, священнослужители арестовывались, расстреливались или отправлялись в ссылку. Все это предсказывал Гоцинский и все это, видимо, постепенно стало доходить до Акушинского. Иначе чем можно объяснить его попытку вновь наладить отношения с Гоцинским?

В 1924 г. с ведома Али Хаджи Акушинского Магомед Хаджи Оршамахинский отправился в Чечню к Нажмуддину Гоцинскому для переговоров с ним о перемирии с Али Хаджи. «Прибыв в сел. Баяны и разыскав там Нажмуддина, Оршамахинский явился к нему и передал ему предложение Али Хаджи. В беседе с Нажмуддином он узнал о том, что Нажмуддин готовится поднять восстание в Чечне и Дагестане. Тогда он ему начал говорить, что для более успешного разворачивания событий, ему тем паче необходимо примириться с Али Хаджи. Нажмуддин ответил ему, что с Али Хаджи он дела иметь не хочет».

«Тогда я вернулся оттуда в Параул (где в то время находился Али Хаджи. – Авт.), – рассказывал посланец, –  и рассказал подробно об этом Али Хаджи, на что последний мне ответил, что он предполагал, что это так и будет».

 

Учитывая его заслуги в борьбе с контрреволюцией в годы гражданской войны, сотрудничестве с Социалистической группой и большевистским обкомом Дагестана, Али Хаджи был включен в состав ревкома республики, был народным комиссаром по делам шариата. Но гибкая политика партийных организаций и советских органов по отношению к лояльной части духовенства продолжалась недолго. Сами большевики признавались: «Сторонники Али Хаджи… являются нашими попутчиками, которых мы можем использовать путем осторожной политики, но не в счет коммунизма и соввласти…».

26 октября 1921 г. Президиум Дагревкома лишает избирательных прав духовенство и не допускает к выборам; больше того, особо вредных лиц духовенства предложено Дагестанской ЧК изъять. Многие представители мусульманского духовенства, те, которые внесли немалый вклад в утверждение Советской власти, в 20-30 гг. были репрессированы.

На сегодня нам представляется преждевременным давать какую-либо окончательную оценку этой личности ввиду отсутствия серьезного научного, всестороннего и взвешенного подхода в исследовании «сложных, трудно поддающихся однозначной оценке трагических страниц истории революции и гражданской войны многонационального Дагестана».

 

Если некоторые современные исследователи отмечают, что «Али Хаджи не был состоятельным человеком и занимался активным крестьянским трудом, пока позволяло здоровье», то современник шейха Алибек Тахо-Годи заявляет, что «Али Хаджи в пример крестьянам никогда в своей жизни не был под палящими лучами  солнца ни на своей, ни на общественно-крестьянской работе, а сидел у себя в мечети, или у себя дома над «священными» арабскими книгами».

Рассматривая и анализируя деятельность Али Хаджи Акушинского 1917-1921 гг., а именно: сознательное противостояние всенародно избранному муфтию Гоцинскому, а затем неоднократные попытки помириться с ним; союз с представителями советской власти против Добровольческой армии, а затем попытка заключить перемирие с последней; дружественные отношения с турками, а затем подозрительность по отношению к ним и т.п., – можно сделать вывод, что шейх был разменной картой в политической борьбе вышеназванных сил.

Политическая незрелость и несостоятельность «талантливого ученого, крупного общественного и государственного деятеля, духовного вождя народов с прогрессивными миротворческими идеями» принесли много бед дагестанскому народу.

Али Хаджи Акушинский, изолированный от политической жизни, осуждаемый в печати официальными органами, два года находящийся под домашним арестом, умер в 1930 г. в сел. Акуша. Его сыновья были осуждены советской властью, а семью выслали в Киргизию.

 

 

  1. Абдуллаев Г. Прогрессивные ориентиры Акушинского // Махачкалинские известия. 2002. 22 ноября.

  2. Архивные материалы УФСБ РД. Ф. Уг. сл. дел. Д. 06599. Т. 2.

  3. Вестник Дагестана. – Темир-Хан-Шура. 1919. 18. X.

  4. Даниялов Г.Д. Строительство социализма в Дагестане 1918-1937 гг.  – М., 1988. 

  5. Дело о деятельности контрреволюционной организации, возглавляемой шейхом А.-Х.Акушинским / Архивные материалы УФСБ РД. Ф. Уг. сл. дел. Д. 06599. Т. 2.

  6. Исаев Ш. Неудачная публикация // Ахульго. 2000. № 4.

  7. Красный Дагестан. – Махачкала. 1923. 15. IX.

  8. Магомедов М. Как большевики обманули шейха Али Хаджи Акушинского // Ахульго., 1998. № 1.

  9. РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 2. Оп. 1. Д. 58.

  10. Сулаев И. Страницы жизни Али Хаджи Акушинского // Возрождение. 1998. № 4.

  11. Танг Чолпан. – Темир-Хан-Шура. 1918. № 9.

  12. Тахо-Годи А.А. Революция и контрреволюция в Дагестане. – Махачкала, 1927.

  13. ЦГА РД. Ф. 1. Оп. 1. Е.х. 6.

  14. ЦГА РД. Ф. 1. Оп. 6. Д. 18.

  15. ЦГА РД. Ф. п-8. Оп. 3. Д. 255.

  16. ЦГА РД. Ф. 66. Оп. 2. Д. 26.

  17. ЦГА РД. Ф. р-175. Оп. 3. Д. 274.

  18. ЦГА РД. Ф. р-614. Оп. 1. Д. 4.

  19. ЦГА РД. Ф. 2370. Оп. 1. Д. 35.