[опубликовано 22 Августа 2011]

Мальсагова Роза

Ворота распахнуты для покойников и живых. Пока еще живых. Мусульманское кладбище в Bobigny стало последним причалом для северо-кавказской эмиграции первой половины 20 века.
«Если ты однажды подумаешь, что ты - самый счастливый человек на свете – сходи на кладбище. А когда подумаешь, что ты - самый несчастный человек на свете – сходи туда снова» – это французская пословица вспомнилась мне сразу, как я перешла границу, отделявшую житейский быт городка Bobigny от кладбищенской ограды.

Буквально в нескольких метрах от главного входа разминались футболисты, отчаянно кричали ребятишки, катаясь на велосипедах. Огромные арочные ворота кладбища были распахнуты. Для покойников и живых. Пока еще живых. Последних здесь, правда, было мало. Даже местные горожане - мусульмане не могли указать нам дорогу к кладбищу. Они просто не знали, что таковое есть в их городе. Так уж устроен человек: суета, магазины, работа и много еще чего... где уж тут думать, что все заканчивается в один единый миг и наступает полный покой. За этой стеной начинается вечность. 



Пришла еще потому, что здесь лежат соотечественники и в священный месяц Рамадан принято посещать могилы близких. Близкие далеко. Но, вдали от родины, любой кавказец становится тебе родней.
К тому же, этот кусочек земли напрямую связан с историей Северного Кавказа. Здесь покоятся те, кто не принял идей Советской власти и, спасаясь от большевиков, эмигрировал в Европу.

Среди них осетины Яков Хабаев и Дмитрий Абациев, чеченец - премьер-министр Горской Республики Абдул-Межид Чермоев и его племянник Мамед Чермоев, Тукаев Саид Амин. А также министр иностранных дел Союза горцев Северного Кавказа и Дагестана Гайдар Баммат и его сын Нажмудин Баммат - известный ученый, дипломат и литератор, ингуши - генерал царской армии Сафарбек Мальсагов и Висан-Гирей Джабагиев, первый дипломированный врач среди кабардинцев Шаков Исмаил, адыгский князь, генерал-майор Белой армии Федор Бекович-Черкасский (Тембот Жанхотович) .

Сотни эмигрантов первой волны, бежавших от красного террора и навсегда потерявших родину - и при жизни, и после смерти. Французская земля приняла их и упокоила.
Лишь прах Сафарбека Мальсагова был перевезен на родину однофамильцами, и по указанию президента Руслана Аушева с воинскими почестями, которые подобают генералу, предан земле в родном селе.
Здесь, на мусульманском кладбище Bobigny покоятся остальные, преданные забвению всеми, кроме фанатиков, которые по крупицам собирают историю своего отечества.


Несколько лет назад мой собеседник доктор истории Майербек Вачагаев организовал с несколькими неуспокоенными единомышленниками общество «Наследие», главной целью которого стало спасти от разорения и гибели захоронения соотечественников и выходцев Кавказа. Первым надгробием, которое удалось пока установить, стала стелла Президенту Горской Республики Абдул-Межиду Чермоеву.


Майербек Вачагаев: Когда я увидел, в каком состоянии была эта могила в изначальном варианте, я обратился через интернет и те люди, которые были на форуме, собрали деньги (1400 евро), на который мы и поставили этот новый памятник. Как ты заметила, он из двух частей - новый и остаток первого чурта (перевод с чеченского – могильная стела– ред.), который был поставлен в 1937 году и на нем кусочек выбитый, имени не видно. И первой задачей было дать возможность людям узнать, кто захоронен на этом месте, Но, к сожалению, элементарно не хватило денег, для того, чтобы дописать на стелле, что здесь лежит прах первого Президента Горской Республики. В итоге пришлось отказаться от нашей первоначальной затеи, но, надеюсь, что когда-нибудь удастся завершить работу, чтобы потомки знали, кто такой Абдул –Межид Чермоев.

RFI: Майербек, это первая профессия историка натолкнула тебя на поиски следов соотечественников во Франции?

Майербек Вачагаев: Наверное, нет ни одного кладбища, которое я не объехал в Чечне в поисках шейхов, потомков шейхов, которые занимались распространением Ислама в Чечне. Эта «кладбищенская» тема была у меня в опыте уже несколько лет и, приехав сюда, первым делом заинтересовался остатками той эмиграции, которая покинула Северный Кавказ в 18-20-х годах двадцатого века. Фактически я обнаружил, что в живых, за исключением двух-трех человек, уже никого нет. Я попытался найти хотя бы могилы. Именно это заставило меня начать поиски с единственного мусульманского кладбища во Франции, до этого года это было единственное кладбища, но в этом году позволили открыть мусульманское кладбище и в Страсбурге.

RFI: Удалось ли установить какой-то контакт с потомками эмигрантов, проживающих во Франции?

Майербек Вачагаев: Есть потомки, но пока они не хотят идти на контакт. Сегодня разговаривать с ними сложно: у них до сих пор осталось недоверие к тем, кто приехал из нынешней России, потому что всю свою жизнь и период существования Советского Союза они жили с опаской, что их могут убить. Это трудно понять нам, которые жили там, но здесь, это было актуально: больше половины тех северо-кавказцев, которые находятся на этом кладбище - убиты. Это не была естественная смерть.



RFI: Кладбище произвело достаточно удручающее впечатление своей заброшенностью, неухоженными могилами, разбитыми плитами. Это отношение к памяти ушедших в разное время. Порою только холмик земли, с побуревшей над нею травой свидетельствует, что там, под ним, покоится человек, вернее – останки его.

Майербек Вачагаев: Отличительная черта мусульманских кладбищ в том, что по Исламу не рекомендуется устраивать, облагораживать кладбища. Но, когда такого плана кладбища появлялись здесь в Европе, здесь пытались это как-то облагородить и то, что ты сегодня увидела – это изменение к лучшему. Еще десять лет назад, когда я впервые зашел на это кладбище – это по колено грязи, никаких асфальтовых покрытий. Человек, который хотел посетить близких, должен был ждать хорошей погоды. Сегодня есть какие-то изменения к лучшему, но, конечно, никакого сравнения с другими кладбищами нет.

RFI: Отличительной чертой любого народа, уважающего себя, мне кажется, есть историческая память. Но руководители всех северо-кавказских республик были всегда безгранично лояльны Кремлю и, может быть, поэтому боятся вспоминать о своих соотечественниках, видных политиках Чечни, Дагестана, Адыгеи, Кабарды, Балкарии, Ингушетии, Карачая и Черкессии, раскиданных на кладбищенских пространствах Европы.

Майербек Вачагаев: Для них «они уехали, они боролись против Советского Союза, они сотрудничали с немцами». Вот этот менталитет остался и они боятся, что их в чем-то упрекнут. Хотя три года назад российское правительство выделило около 300 000 евро, чтобы заплатить долги русскому кладбищу, которое находится в 20 км от Парижа. На эти деньги были выкуплены все долги этих могил. Когда проходит 10 или 25 лет, эту могилу просто убирают во Франции. Чтобы этого не случилось, российское правительство сочло нужным и возможным выкупить их, хотя, как раз там были 60-70% людей, которые ненавидели Советский Союз и боролись против Союза. Более того, там есть ¼ часть людей, захороненных на этом кладбище, которые сотрудничали с немцами против Советского Союза. Однако, Москва сочла, что сегодня это не столь актуально. Наших руководителей больше волнует, по-моему, футбол: они готовы вкладывать в одного футболиста по 40-60 миллионов, сегодня футбольный клуб «Анжи» хочет купить за сто миллионов футболиста, но не выделить хотя бы десять тысяч евро, чтобы сберечь оставшиеся могилы. Некоторые могилы вообще исчезли. Например, могилы полковника царской армии Бекович-Черкасский сегодня уже нет, нет могилы его жены. Могилы пропадают.

Нужно обращение на уровне правительства, потому что сегодня этот 5 bis объявлен историческим и, слава богу, его уже не будут трогать. Ни одна могила, которая там находится, не будет убрана, независимо от того - платили за эту могилу или нет. Но, за пределами 5 bis, находятся еще ряд могил, где захоронены именно наши северо-кавказцы. Если их родственники перестанут обращать внимание на эту могилу, то это место сразу же займут. Руководство кладбища передаст это место под другого человека, который заплатит несколько тысяч евро. Для кладбища это очень большие деньги и они с удовольствием продадут это место, которое считается бесхозным. Их спасти, если не будет каких-то действий, практически не будет невозможно.

RFI: Работа, начатая вами, Майербек, требует не просто денег, но и полномочий, которых просто нет. Какие шаги возможно предпринять, чтобы остановить дальнейшее разрушение памятников?

Майербек Вачагаев: То, что мы делали на своем уровне – это инициативная группа «Наследие» из Германии, из Парижа, из Канады, с ОАЭмиратов. То, что мы собирали эти копейки - это как-то возымело действие на руководство Департамента, занимающегося кладбищем. Но если северо-кавказцы обратятся непосредственно в Париже на имя президента республики или на имя мэра Парижа с просьбой сохранить это историческое наследие - это будет совершенно другой эффект. Тогда они будут вынуждены отвечать на государственном уровне, а не на уровне, когда я иду, а от меня бегают. Процедура, только заменить один единственный памятник Чермоеву, фактически длилась четыре года. Четыре года, чтобы поменять один, а мы с самого начала рассчитывали 30-40 памятников обновить. Если не поменять, то, хотя бы, обновить. Тот же самый Магомед Джабагиев здесь похоронен, он – бывший министр сельского хозяйства Горской Республики, но, как ты заметила, найти его могилу очень трудно. Человек, который ищет Джабагиева, никогда его не найдет. На самом памятнике не сохранилось несколько букв. Более того, если вы обратитесь в справочную службу, которая находится в другом городе, не в Bobigny, вам скажут, что такого человека нет, потому, что он записан совершенно под другим именем. Это все нужно исправлять и работа, которую инициативная группа не способна сделать, если не подтолкнуть на официальном уровне.

RFI: Майербек, когда вы говорите « на официальном уровне», кого вы имеете в виду?

Майербек Вачагаев: Если бы даже профессора, наши ученые (ладно, президенты не смогут, не захотят или у них много дел – они далеки от этого и занимаются своей политикой), но ученые Чечни, Дагестана, Ингушетии, Осетии, Кабардино-Балкарии сделали совместный запрос – это уже возымело бы какое-то действие и заставило бы их не планировать уничтожать оставшиеся могилы. Много фамилий, которые мы сегодня должны хотя бы знать, что они есть, что они были, и где закончилась их жизнь. Чем они занимались? Что они делали, почему они боролись? Что они думали? Все это знают наши ученые и за каждую фамилию они должны бороться и делать что-то.

Эта история и она жива до тех пор, пока есть эти могилы. Этот прах этих людей дает нам сегодня право говорить о другой истории – не коммунистической, а совершенно другой, ради которой эти люди жертвовали собой, умирали ради этой Горской Республики. В отношении этих людей мы мало, что знаем. Мы стеснялись этой истории, а сегодня выясняется, что эта история благородная, что эта история величественна. Эти люди гордость наша и мы должны, и вправе гордиться ими.

RFI: На кладбище заканчивается земная дорога каждого, цветами ли она была усыпана или терниями. Как жил, что делал? – ответ давать придется, от Бога не спрячешься! Данной передачей о посмертной судьбе соотечественников останавливаться было бы безнравственно. Важно достучаться до тех, в чьих руках и власть и возможность сохранить память о людях, которые составляли политическую и духовную кавказскую элиту. Все мы пришли в этот мир, и все мы уйдем в мир иной. Сможем ли мы оставить о себе память?

Короткая справка о конфедерации:

11 мая 1918 года, было объявлено о независимости Республики горцев Кавказа (Горская республика) и об отделении ее территории от России. В ее состав вошли: Дагестан, Чечено-Ингушетия, Осетия, Кабарда, Карачаево-Балкария, Абхазия, Адыгея. Территория республики простиралась от Черного до Каспийского морей и занимала 260 тыс. кв. км с населением почти 6,5 млн. человек. Это была первая после имамата Шамиля попытка создания на Северном Кавказе объединенной государственности горских народов Кавказа. Всего лишь около года жила республика кавказских горцев - с 11 мая 1918 года по март 1919 года.

http://www.russian.rfi.fr/frantsiya/20110817-poslednyaya-ostanovka-5-bis-bobigny