[опубликовано 17 Ноября 2017]

Аскер Панеш

В истории всего человечества войны являлись всегда страш­ным бедствием, оставляющим кровавую память и тяжелое наследие потомкам. Однако вопреки простой логике прошлое обычно не ста­новится, как говорили уже древние римляне, «учителем жизни», а само может как бы превращаться в источник новых межэтнических или конфессиональных противостояний и конфликтов. Несмотря на это, горький опыт войн заставляет людей все глубже задумываться над этим вселенским бедствием, искать пути согласия, примирения и взаимного прощения. Похоже на то, что и на территории бывшей Российской империи и Советского Союза начинает пробуждаться осознание необходимости вступления на путь «исторического кон­сенсуса» между народами. В пользу этого говорят ежегодно прово­димые Дни памяти жертвам Кавказской войны. Состоявшиеся в этом году научно-практические конференции были посвящены 150- й годовщине со дня окончания Кавказской войны. В Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, на Кубани и в Адыгее местная ад­министрация совместно с общественностью воздали должное геро­ям прошлого, павшим в этой жестокой истребительной войне. Сама история Кавказской войны, напоминающая о трагических событиях прошлого, должна призывать не к конфронтации, а к укреплению дружественных отношений между народами Северного Кавказа и остальной России.

Проблемы Кавказской войны являются предметом присталь­ного интереса не одного поколения исследователей. При этом на протяжении довольно длительного времени его содержательная динамика, приоритетность тех или иных аспектов изучения, а также профессиональные оценки зависели, а зачастую и продолжают за­висеть, от господствующих идеологических предпочтений государ­ства. И только в последние десятилетия, благодаря изменениям, произошедшим в развитии, как самой исторической науки, так и политического климата в стране, появились реальные возможности более взвешенного подхода к пониманию сложных процессов, про­исходивших в период Кавказской войны. Развитие отечественной историографии последних лет де­монстрирует значительно меньшую ангажированность исследова­тельской практики в этом направлении, хотя и не снижает остроты научных дискуссий.

Важнейший этап в изучении проблем Кавказской войны свя­зан с именем выдающегося абхазского ученого Георгия Алексееви­ча Дзидзария. Впервые в отечественной историографии он провел комплексное исследование трагических последствий Кавказской войны. Фундаментальный труд ученого посвящен вопросам вы­нужденного переселения абхазов и адыгов на завершающем этапе военных действий на Северо-Западном Кавказе1. Опираясь на ши­рокий круг архивных и опубликованных источников, Г.А. Дзидза­рия показал истинные масштабы мухаджирства абхазов и адыгов. В 1976 г. увидела свет монография Георгия Алексеевича, по­священная жизни и деятельности Ф. Ф. Торнау, одного из ярких представителей прогрессивного русского офицерства периода Кавказской войны2. Работа основана на обширном документальном ма­териале.

События Кавказской войны протекали на фоне сложной, не­устойчивой и противоречивой внешнеполитической обстановки на Северо-Западном Кавказе. Ситуацию в этом регионе определяло военно-политическое взаимодействие двух основных сил - России и Османской империи. В условиях столь сложной геополитической обстановки и в зависимости от внутренних причин отношения ады­гов с сопредельными государствами складывались по-разному и имели неоднозначный характер. Одни из этнотерриториальных групп адыгов оказывались так или иначе в сфере влияния России, а другие - Турции. В этих условиях адыгам приходилось вести во­оруженную борьбу за свою самостоятельность.

Взаимоотношения адыгов с Россией не были равнозначными на всем протяжении первой половины, середины и начала второй половины XIX в. Серьезное влияние на их характер оказывали внешнеполитическая ситуация и внутренняя социально- экономическая обстановка. Важную роль играл и общий геополи­тический курс, проводившийся на Кавказе. При этом выявляется определенная закономерность: влияния смены и чередования жест­кой и более сбалансированной политической и военной линии на характер российско-адыгских отношений. В этом смысле достоин внимания тот факт, что проводившаяся в первой четверти XIX в. генералом А. П. Ермоловым и вызывавшая осуждение прогрессив­ных кругов России жестокая военно-карательная политика привела к вооруженной конфронтации с адыгами. Замена в дальнейшем та­кой политики более умеренным курсом способствовала некоторой стабилизации российско-адыгских отношений3.

Характер отношений Западной Черкесии с Россией опреде­лялся политикой Османской империи на Северо-Западном Кавказе. Адыги оставались в сфере влияния Турции, на Черноморском побе­режье располагались османские крепости Анапа и Суджук-кале. Однако зависимость черкесов от Турции была номинальной, авто­ритет и влияние Порты основывались на религии и широко разви­вавшихся торговых связях4.

Во второй половине 20-х гг. XIX в. Порта активизирует свои действия на Северо- Западном Кавказе. На повестку дня османской политики встает вопрос об укреплении позиций в регионе актив­ным распространением ислама и объединением адыгов. Для этой цели со специальной миссией в Анапу был направлен Хаджи-Хасан Чечен-оглу, приложивший немало усилий для политической консо­лидации адыгов5. По свидетельству Хан-Гирея, турецкий сановник пользовался уважением адыгов и «он старался узнавать малейшие подробности о крае, для управления или, вернее сказать, покорения которого был прислан; он расспрашивал о местных обычаях и, как ни странно, о древних песнях и преданиях, которые, по его словам, и весьма основательным, должны иметь сильное влияние на дух воинственного народа, лишенного писаной истории»6.

В своей деятельности Хасан- паша добивался того, чтобы адыги принесли присягу на верность турецкому султану и обяза­лись подчиниться законам Порты. Проповедуя религиозные идеи, он требовал, чтобы черкесы при разбирательствах частных и обще­ственных дел руководствовались шариатом. Турецкий сановник, имевший определенные успехи в деле укрепления позиций Порты на Северо-Западном Кавказе, оказался в поле зрения российской военной администрации на Кавказе. В сообщении командиру Отдельного Кавказского корпуса И. Ф. Паскевичу отмечалось, что деятельность Чечен-оглу «имела невыгод­ное влияние на сближение наше с закубанцами, кои в настоящее время хотя не оказывают нам никаких неприязненных поступков, но видимо от нас удаляются, прилепляясь к турецкому правитель­ству»7.

В рассматриваемое время важным фактором российско- адыгских отношений являлась торговля на Черноморском побере­жье. Еще в 1816г. российский коммерсант генуэзского происхож­дения Р. А. Скасси развернул активную деятельность по налажива­нию взаимовыгодной торговли с адыгами. В 1821г. он возглавил «Попечительство торговли с черкесами и абазинцами». Для подрыва российского влияния в Западной Черкесии Хасан-паша всячески стремился стеснить деятельность российского коммерсанта. Со своей стороны Скасси также принимал энергич­ные меры для ослабления влияния турецкого эмиссара. Следует отметить, что своеобразное противостояние Хасан-паши и Скасси явилось одним из ярких выражений торгово-экономического со­перничества между Россией и Турцией на Черноморском побере­жье. Для укрепления своих позиций Хасан-паша пытался учре­дить у адыгов шариатское судопроизводство. Предложения анап­ского паши активно обсуждались на собрании шапсугов и натухайцев, проходившем летом 1826г. Заявление адыгских вождей было категоричным: «...мы желаем быть мусульманами, но по нашей доброй воле, и насилу мы никого не слушаем и слушать не будем»8. Анализ конфессиональной ситуации, сложившейся в Причерномор­ской Черкесии позволяет констатировать, что пропаганда и внедре­ние здесь исламской идеологии проходило значительно медленнее, чем на Северо-Восточном Кавказе.

Определенное влияние на обстановку в северо-западном ре­гионе оказала Крымская война 1853-1856 гг. Англия и Франция пы­тались использовать местное горское население в борьбе с Россией. В 1854 г. лорд Пальмерстон вынашивал планы создания независи­мого Черкесского государства. Другие западные политики делали ставку на создание Черкесского государства под эгидой Англии, либо под протекторатом Османской империи. Большие надежды Турция, Англия и Франция возлагали на шамилевского наиба Му­хаммеда Амина, действовавшего на Северо-Западном Кавказе9. Од­нако их расчеты на привлечение адыгов на свою сторону в войне с Россией не привели к успеху. Населявшие Закубанье адыги и дру­гие кавказские народы не поддержали намерений Турции и ее за­падных союзников вовлечь их в войну с Россией на Черноморском побережье Северо-Западного Кавказа. Попытка турецких властей заставить адыгов принять «подданство» Османской империи была пресечена ими самым решительным образом. Даже захват в 1855 г. Анапы оккупационным корпусом Турции и союзников по Крым­ской войне не отразился на решимости адыгов не принимать уча­стия в войне с Россией. Парижский мирный договор (1856 г.) не­смотря на поражение России в Крымской войне, признал право на владение Черноморским побережьем Северо-Западного Кавказа.

Характер отношений России с Черкесией определялся поли­тикой имамата на Северо-Западном Кавказе. Однако формирование здесь идеологии освободительного движения проходило значи­тельно медленнее, чем в Чечне и Дагестане. Адыгское общество не имело достаточной идеологической базы для быстрого распростра­нения религиозных учений, вокруг которых объединялись вольные общества Дагестана. Слабостью позиций ислама на Северо- Западном Кавказе и среди западных адыгов объясняется тот факт, что хотя «мусульманский фактор» сыграл здесь определенную роль, но он не был решающим в их борьбе за свою независимость. Идеология ислама послужила религиозной оболочкой для полити­ческой консолидации и борьбы адыгов за свою самостоятельность.

Проникновение адептов ислама в адыгскую среду усилило напряженность в их взаимоотношениях с Россией в условиях Кав­казской войны. Вместе с тем деятельность наибов Шамиля в Черке­сии носила самостоятельный характер и не направлялась агентурой Османской империи. Внедрение исламских идей в адыгскую среду не было глад­ким процессом, а сопровождалось внутренними эксцессами и борь­бой между различными феодально-клановыми группировками. По­степенно это вылилось в противоборство двух основных направле­ний, возглавленных Мухаммедом Амином и Сефер-беем Заноко.

Российско-адыгские отношения нельзя изображать как сплошное противостояние, так как они не имели однообразного ха­рактера в различные периоды исследуемой эпохи. Взаимоотноше­ния между Россией и Черкесией определялись сложным переплете­нием конкретно-исторических факторов. Значительное влияние на их сущность оказывала геополитическая ситуация и внутренняя со­циально-экономическая обстановка. Характер русско-адыгских от­ношений вытекал главным образом из особенностей взаимодей­ствия России с Османской империей, Англией, Францией и други­ми странами Западной Европы. В равной степени это касается и адыго-турецких отношений, которые не носили однозначного ха­рактера и отличались подчас неприязнью и даже враждебностью.

Неоднозначно складывались отношения адыгов и с имаматом Шамиля. Взаимодействие двух центров освободительного движе­ния имело свои особенности. Не имея постоянных контактов с ады­гами, Шамиль вынужден был ограничиваться перепиской с Му­хаммедом Амином10. Деятельность наибов Шамиля в Закубанье была направлена на дальнейшую политическую консолидацию адыгов в борьбе за свою независимость. Идеи ислама послужили объективно определенным фактором расширения фронта освободи­тельного движения северокавказских народов. Вместе с тем идео­логия и практика ислама в силу социокультурных особенностей развития адыгского общества не получили здесь достаточно широ­кого распространения.

Российско-адыгские отношения зависели в той или иной ме­ре и от характера социально-экономического развития Черкесии. Сложные внутренние процессы, протекавшие в среде адыгов, влия­ли на них в прямой либо косвенной форме. Особое значение при этом имели социальные конфликты, происходившие между адыг­ской феодальной знатью и рядовыми массами крестьянства. Клас­совая борьба среди адыгов оказывала влияние на политическую ориентацию различных их групп и сословий.

В первой половине XIX в. у западных адыгов господствовали феодальные отношения. Отличительной чертой адыгского феода­лизма являлось существование двух типов феодальных обществ — «аристократического» и «демократического». В результате дли­тельной борьбы шапсугских, натухайских и абадзехских крестьян власть феодальной аристократии была свергнута11. У «аристокра­тических» субэтносов сохранялось княжеское управление. Народ­ное правление, установившееся у шапсугов, натухайцев и абадзехов явилось политической предпосылкой реформаторского движения в годы наибства Мухаммеда Амина. Именно среди этих субэтносов идеология наиба получила наибольшее распространение.

Борьба адыгов Северо-Западного Кавказа против царской России в XIX в. носила народно-освободительный характер. Она представляла собой широкое движение, в котором принимали уча­стие все социальные слои Черкесии. Боевые действия адыгов в большинстве случаев возглавлялись князьями, дворянами, старши­нами, которые, нередко выражали общенациональные настроения. Активным участником освободительного движения являлось му­сульманское духовенство. Сопротивление адыгов колониальной политике царизма вылилось в народно-освободительное движение.

Борьба адыгов Северо-Западного Кавказа против царизма была связано и с движением горцев под руководством Шамиля. Движение горцев Чечни и Дагестана с 40-х гг. XIX в. имело ярко выраженную тенденцию к расширению связей с другими очагами освободительной борьбы. Шамиль, всячески стремившийся объ­единить северокавказских горцев, направлял к западным адыгам своих наибов. Они прилагали огромные усилия для политической консолидации черкесов. Наибы добивались также переустройства общественной жизни адыгов на основе шариата. Однако первые наибы Хаджи Мухаммед и Сулейман Эфенди добились незначи­тельных успехов в деле общественного переустройства западных адыгов, а в распространении шариата они прибегли к насильствен­ным методам. Не проявили наибы гибкости и в вопросе о правах сословий, что послужило основной причиной их неудач. Деятель­ность Хаджи Мухаммеда и Сулеймана Эфендия укрепила позиции мусульманского духовенства и объективно подготовила почву для реформаторской деятельности Мухаммеда Амина.

Западные адыги давно проявляли стремление к политической консолидации. Народное собрание на Пшехе и дефтер 1831 г. и Адагумское собрание 1848 г. были первыми их попытками к объ­единению. Мухаммед Амин продолжил этот курс и в отличие от своих предшественников сумел добиться консолидации значитель­ной части адыгских субэтносов. Третий наиб проводил более гиб­кую и осторожную политику. Мухаммед Амин появляется на Северо-Западном Кавказе в момент наибольшей политической активности западных адыгов. Проведенные им преобразования придали освободительному дви­жению западных адыгов более организованный и сплоченный ха­рактер. Однако деструктивное воздействие Кавказской войны не позволило адыгам прочно объединиться и создать государствен­ность. Наметившаяся в ходе освободительного движения тенденция к сплочению в единую народность не смогла в полной мере реали­зоваться. Процессы политической консолидации в Черкесии проте­кали довольно сложно и противоречиво. Это объясняется действи­ем многих факторов, как внутренних, так и внешних. Их соотноше­ние во многом зависело от конкретной социально-экономической, политической и геополитической ситуации.

Всестороннее исследование сущности российско-адыгских отношений периода Кавказской войны требует объективного и не­предвзятого анализа политики России на Кавказе. В разные периоды военного противостояния российскому правительству приходилось вносить значительные коррективы в свою стратегию и тактику в ре­гионе. Во многом это объяснялось незнанием правящими кругами страны кавказской реальности. В этом отношении заслуживает вни­мания миссия Хан-Гирея на Северный Кавказ в 1837-1839 гг. Имен­но ему была отведена главная роль в подготовке поездки Николая I на Кавказ. В своей записке на имя военного министра Хан-Гирей предлагал более активное взаимодействие русских властей с черкес­ской знатью в аристократических субэтносах. Петербург давно при­держивался этой тактики, но особого успеха она не имела.

При внимательном изучении данной записки мы видим, что у официального Петербурга и у Хан-Гирея совершенно разные пред­ставления о тактике взаимоотношений с адыгами. «В самом деле, - пишет Хан-Г ирей, - нельзя же ожидать перехода к нам наших вра­гов, когда они ничего не видят у нас для себя утешительного: мы от них требуем покорности..., обещаем старания о их благосостоянии, требования наши в настоящем, а обещания в будущем...»12. Данное высказывание характеризует степень понимания Хан-Гиреем пер­спектив русско-адыгских отношений, а главное, он признает необ­ходимость взвешенной и сбалансированной политики в Западной Черкесии. Российско-адыгские отношения в период Кавказской войны имели свои особенности. Во-первых, адыги достаточно четко пред­ставляли цели и задачи военной экспансии царизма и хорошо ори­ентировались во внешнеполитической ситуации. Во-вторых, ситуа­ция в Западной Черкесии во многом осложнялась незнанием воен­ными властями внутренней логики поведения адыгов. В освободительном движении западных адыгов имелось два направления, возглавлявшиеся Мухаммедом Амином и Сефер-беем Заноко. Придерживаясь разных политических ориентации, они раз­общали силы адыгов.

Борьба адыгов за независимость имела свои особенности. Во- первых, в ней не было ярко выраженной исламской религиозной оболочки. Во-вторых, большинство представителей класса феода­лов и многочисленное крестьянство выступили как одна сила в стремлении отстоять свою независимость. В ходе народно- освободительного движения пробуждалось национальное сознание западных адыгов, возрастало их стремление к сплочению в единое политическое целое. Этот процесс имел общедемократическое со­держание. История российско-адыгских отношений XIX в. представляет значительный интерес для изучения особенностей и закономерно­стей политического и социально-экономического развития народов Северного Кавказа. Вместе с тем она заслуживает пристального внимания как одна из страниц исторического взаимодействия Рос­сии и Кавказа.

Литература

1.  Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. - Сухум, 1975.
2.  Дзидзария Г. А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы. - М.,1976.
3.  Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь. Россия в Кавказской войне XIX в. СПб., 2000.-С. 135.
4.  Чирг А.Ю. Развитие общественно-политического строя адыгов Се­веро-Западного Кавказа (конец XVIII-60-е гг. Х1Хв.). - Майкоп, 2002. - С. 65.
5.  Акты Кавказской археографической комиссии. - Тифлис, 1878. - Т. VII. -С. 873.
6.  Султан Хан-Гирей. Избранные труды и документы. - Майкоп, 2009. - С. 531.
7.  AKAK.-T. VII. - С. 873.
8.  Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колониза­торов (сборник документальных материалов). - Тбилиси, 1953. - С. 1.
9.  Мухаммад-Амин и народно-освободительное движение народов Северо-Западного Кавказа в 40-60-х гг. XIX в. (Сборник документов и мате­риалов). - Махачкала, 1998.
10.  Кавказская война: народно-освободительная борьба горцев Север­ного Кавказа в 20-60-х гг. XIX в. - Махачкала, 2006.
11.  Чирг А.Ю. Указ. соч. - С. 48-54.
12.  Гордин Я.А. Указ. соч. - С. 214.