[опубликовано 2 Июля 2017]

Л.Келли

…По обе стороны Линии малярия, тиф и цинга - послед­ствие дурного продовольствия - неистовствовали в войсках. Смерть от болезней истребляла до 67 человек из тысячи; не больше 6 из тысячи погибали в бою. Медицинская помощь раненым была ограничена. При ампутациях пользовались сивухой, и часто период «выздоровления» в убогих лачугах заканчивался гангреной. Отправка в «госпиталь» значила уход в иной мир.

В таких условиях дисциплина поддерживалась двумя хвалеными способами. Первый заключался в призыве к пре­данности царю и гордости старого солдата, что звучало бес­смысленно, сентиментально, никому не понятно и ничем не объяснимо. Перед сражением армейцев строили в каре для благословления попами, которые окропляли их священной водой - от старших до нижних чинов - под медленный бой барабанов. Церемония сопровождалась традиционным не­забвенным пением: «Мы сыны Великого Севера, мы сыны Белого Царя».

Другой способ был устрашающим. Чтобы сократить коли­чество дезертиров и поддерживать порядок среди глупых му­жиков, служивших по двадцать лет, декабристов и сосланных поляков, у которых не было причин любить царя, существо­вало два вида наказаний; каждый хуже ужасов плети-девятихвостки - кнут и прохождение сквозь строй. Жертву порки привязывали к определенной формы доске, вставленной под углом в землю. Палач медленно подходил к обреченному и затем бил его кнутом по спине со всей силы. Под стоны че­тырехгранная сыромятная плеть рвала плоть в клочья, и стра­далец исходил кровью.

После более сотни ударов палач на­ливал себе стакан водки и затем опять принимался за работу. «Все это делалось очень, очень медленно». Когда человек терял сознание, доктор приводил его в чувство благовонным спиртом, и мучение продолжалось. С последним ударом палач клеймил лоб и щеки своей жертвы набором шпилек; умелец с силой вгонял их в кожу так, чтобы образовалось подобие буквы. Затем в кровоточащее тело втирал порох, и отметина оставалась на всю жизнь. Некий свидетель описал прохож­дение сквозь строй. Два батальона в полторы тысячи человек становились в два круга шеренгами лицом к лицу. Каждый из солдат держал в левой руке ружье у ноги, а в правой - шпиц­рутен.

Пятнадцать человек с обнаженными спинами шли меж кругов, ведомые унтер-офицерами, которые держали приклад ружья; руки осужденного были привязаны к стволу так, что штык приходился против живота. Когда бедняга проходил строй, каждый из солдат наносил ему удар шпицрутеном. Во время избиения слышались крики: «Братцы, помилосерд­ствуйте! Братцы, помилосердствуйте!». Если обессиленные падали и не могли идти, их клали на розвальни, которые везли солдаты, и порка продолжалась, часто до смертельного ис­хода. От офицеров таким же чином, как и Лермонтов, требо­валось следить, чтобы не допускали ни малейшего сочувствия к наказанным сослуживцам.

В 1830 году Николай I запретил кнут (исключая лишь ка­зачье войско) и ограничил систему наказаний проходом сквозь строй. Наказание за неповиновение в первый раз на­значалось проходом сквозь строй в пятьсот человек, во вто­рой - шесть раз сквозь строй в пять тысяч. Но дезертиров от этого не убывало.

(Л.Келли Лермонтов. Трагедия на Кавказе. М., 2006)