[опубликовано 27 Февраля 2022]

Демир Шакир, Сотавов М.Н.

В современных условиях усиления роли Дагестана во взаимоотношени­ях России с Кавказом, Закавказьем, Средней Азией, странами Ближнего и Среднего Востока [2. С. 25-26] за­метно возросла востребованность в освещении важнейших исторических событий, ставших этапными, пере­ломными как в двусторонних, так и многосторонних отношениях. Ретро­спективный взгляд на историю пока­зывает, что определяющим факто­ром в развитии взаимоотношений в указанных аспектах стала деятель­ность российского императора Петра I и наиболее влиятельного дагестан­ского правителя шамхала Адиль-Гирея. На наш взгляд, такая поста­новка и интерпретация проблемы отличаются актуальностью и новиз­ной, ибо, несмотря на наличие схо­жих сюжетов в отдельных работах отечественных и зарубежных авто­ров [8. С. 102, 104], в представлен­ном формате она до сих пор не изу­чалась.

Дагестан с дербентским проходом, расположенный между Европой и Азией на главных кавказских комму­никациях, издавна играл домини­рующую роль в кавказской политике соперничавших держав - России, Турции и Ирана. Эта роль Дагестана особенно возросла с усилением военно-политической мощи России при Петре I, смещением главного вектора османского наступления с европейского направления в сторону Кавказа, падением влияния правите­лей Ирана на собственных и подвла­стных им кавказских территориях в конце XVII - первой четверти XVIII вв. Важным итогом этих изменений стала активизация кавказской поли тики России и Турции, испытавших на себе крайне полярное влияние Константинопольского договора 1720 г. и Ништадского мира 1721 г.

Правители России, получившие выход в Азовское и Балтийское моря, стали вынашивать планы овладения западным берегом Каспия (Дагестан, Азербайджан), создания единоверного              (христианского)  армяно-грузинского объединения для даль­нейшего наступления на Востоке и перемещения восточной торговли с Западной Европой со средиземноморского (османского) маршрута на Каспийско-Волгодонско-Балтийскую магистраль; у Османской империи была цель - возврат Азова, наступ­ление на Северный Кавказ и Даге­стан для выхода на побережье Кас­пия, овладение Закавказьем и воспрепятствование успеху кавказской политики России, опираясь на под­держку Англии и Франции [5. С. 153].

В такой ситуации, пользуясь пророссийской ориентацией основной массы населения прикаспийских об­ластей [4. С. 202], Петр I тщательно подготовил Каспийский поход, прида­вая особое значение внешнеполити­ческим приоритетам дагестанских владетелей, прежде всего шамхала Адиль-Гирея. Обусловливалось это, видимо, и тем, что захвативший власть в шамхальстве у прежнего шамхала Муртузали в 1700 г. Адиль-Гирей сразу же был признан иранским шахом Султан Хусейном верховным правителем Дагестана с титулом «шамхал» и соответствующими преро­гативами. «И дабы шамхал все здеш­ние народы в подданстве послушани­ем страхом держать мог, - пишет об этом И. Г. Гербер, - допущено ему не токмо все доходы и подати в Дагеста­не на себя брать, но и каждый год от шаха получал 4 000 тумен, он повинен был на которые деньги несколько вой­ска содержать» [9. С. 121]. Даже в пе­риод ослабления власти шамхала в Дагестане с началом антииранских восстаний в 1707 г. Адиль-Гирей, по­мимо денежного содержания из шах­ской  казны,   эквивалентного  40 тыс. российских рублей, продолжал полу­чать доходы от имени шаха из 5 дере­вень в Мюшкюре, 1 деревни в Ширване и соляных источников в Баку [16. С. 250, 274].

Однако это вовсе не означало без­оглядной преданности Адиль-Гирея Ирану. Наоборот, источники свиде­тельствуют, что трезво оценив сло­жившиеся обстоятельства, он посте­пенно стал отходить от шаха, одно­значно склоняясь на сторону России. Первым шагом на этом пути стало обращение его к коменданту россий­ской крепости на р. Сунже Терки с просьбой о том, «чтоб он во время нужды от России помощью не был оставлен», обязуясь, со своей сторо­ны, «верным соседом и приятелем российского народа себя вести» [10. С. 73]. Мало того, обращаясь в нача­ле 1717 г. лично к Петру I, Адиль-Гирей писал: «Я от него, шаха, отло­жился и к вам, российскому государю, подался... того ради просим всех же­лания исполнителя от высокой вашей Порты, дабы... великим своим указом повелели астраханскому и терскому правителям нам в нуждах наших, как в воинских, так и в других случаях по­могать и удовольство показывать» [16. С. 226].

Петр I с удовлетворением воспри­нял это обращение и принял Адиль-Гирея в российское подданство. Из­вещая шамхала об этом специаль­ной грамотой, в марте 1718 г. он осо­бо подчеркивал: «Оное твое проше­ние милостиво усмотрели и тебя, Адиль-Гирея, под оборону нашу и подданство принимаем... також мы, великий государь, наше царское ве­личество указали о хранении тебя от твоих неприятелей к губернатору ка­занскому и астраханскому, комен­данту (терскому - авт.) надлежащие указы послать» [16. С. 227].

С этого времени между Петром I и шамхалом Адиль-Гиреем установи­лись вполне доверительные, взаимо­выгодные отношения. Об этом свиде­тельствует хотя бы тот факт, что когда проезжавший через Дагестан предста­витель российского посольства А. И. Лопухин встретил препятствие 30 мар­та 1718 г. со стороны уцмия Ахмед-хана, то дербентский юзбаши Сефи Кули-бек посоветовал ему обратиться к шамхалу Адиль-Гирею, мотивируя это тем, что уцмий беспрепятственно пропустит Лопухина, если об этом по­просит его тарковский шамхал: «Адиль-Гирей рад будет, чтобы ему вам услужить, - добавил юзбаши, -потому что он человек добрый и к на­роду русскому ласков» [11. С. 18-19].

Действительно, мнение юзбаши касательно Адиль-Гирея полностью подтвердилось. Под надежной охра­ной Адиль-Гирея 2 мая команда Ло­пухина прибыла на Сулак, где их встретил аксаевский князь Султан Махмуд. Перед отъездом Лопухина из Сулака Адиль-Гирей и Султан Махмуд, подтвердив желание слу­жить российскому царю, заявили, что «ежели он, государь, повелит при­слать к нам на помощь своего вой­ска, то мы можем завоевать под его государево владение всех владель­цев горских» [11. С. 46].

Подтвердить свою приверженность российскому двору шамхалу Адиль-Гирею представилась возможность во время Каспийского похода Петра I в 1722 г., в ходе которого царь снова уделил ему особое внимание, рассчи­тывая превратить Тарковское шамхальство в своеобразный плацдарм для дальнейшего продвижения в глубь Дагестана и далее на юг [1. С. 16]. Это крупномасштабное, всесторонне под­готовленное мероприятие состоялось в конце июля 1722 г., проходило в бла­гоприятной для России обстановке [4. С. 202], показало политические пози­ции не только дагестанских и закав­казских правителей, но и западных держав - Англии и Франции, активно поддержавших главного геополитиче­ского соперника России - Османскую империю, в то время как захваченный афганцами Иран выбыл из борьбы.

Реакция на движение 100-тысячной русской армии от Аграхан-ского залива на Сулак большинства местных владетелей (за исключением Эндирея)  оказалась  выжидательной или благожелательной. 6 августа на Сулаке армию Петра I встречали шамхал Ад иль-Гирей, аксаевский владетель Султан Махмуд и кабар­динские князья Арслан-бек Кайтукин и Эльмурза Черкасский. Здесь же по указанию шамхала и аксаевского пра­вителя было выделено 600 телег, за­пряженных волами для перевозки провианта, 250 быков на пищу солда­там и 9 персидских иноходцев царю в подарок [6. С. 23, 104]. 12 августа русская армия без задержек подошла к Тарки, благодаря тому, что «на пу­тях перехода от Сулака в Дагестан на каждой стоянке по приказанию шам­хала принимались меры в отношении воды, фуража и прочего снабжения» [19. С. 59].

16 августа во главе всей армии Петр I направился в Дербент, от жи­телей которого было получено пись­мо: «...По оного Вашего величества указу и манифесту (изданным нака­нуне похода - авт.) служить и по нашему желанию в послушании про­быть за потребность рассуждаем..., а мы бы бедные милосердным Ваше­го величества охранением изысканы были» [3. Л. 24].

23 августа за версту до города Пет­ра I приветствовала делегация дер­бентских жителей с вручением сереб­ряных ключей от дербентских ворот. Сообщая об этом лично в Сенат, царь подчеркивал: «Правда, что сии люди нелицемерною любовию приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили» [18. С. 379].

Дербентский наиб Имам Кули-бек за мирную сдачу крепости был назна­чен правителем города, пожалован чином генерал-майора и постоянным годовым жалованьем. Оставив ко­мендантом Дербента исследователя Каспия полковника Юнгера, Петр вы­ступил к лагерю на р. Милюкент, от­куда был намерен совершить поход в Баку для строительства крепости у устья р. Куры.

Царь был доволен успешным хо­дом операции, о чем он сам извещал Сенат: «Дорогою все сидели смирно и от   владельцев   горских   приниманыприятно лицем». Но вскоре ему при­шлось изменить свое мнение о неко­торых из них, особенно после того, как на р. Инчхе у границ владений отемишского князя русские войска были атакованы 10-тысячной конницей во главе с Султан Махмудом, за что сол­даты «сделали из всего его владения фейерверк» [18. С. 379]. Потом уже выяснилось, что такое число войск было «не его, но многих владельцев под его именем, приводцем у них был Султан Мамут Утемишевский, и ожи­дали к себе на помощь владельца Сурхая, который с Дауд-беком взял Шемаху» [15. С. 18] (7 августа 1721 г., истребив и ограбив 300 русских купцов - авт.). Убедившись в бесперспектив­ности сражения с русской армией, ос­тальные горские владетели остались в стороне, выразив нейтралитет или ви­димую покорность царю. Тем не менее, крушение в море двух продовольст­венных эскадр, косившая солдат эпи­демия чумы и падение лошадей выну­дили Петра I отказаться от продолже­ния похода.

Но кроме этих причин, как указы­вает О. П. Маркова, была и другая причина прекращения похода: «Петр ушел с Кавказа, избегая преждевре­менной войны с Турцией» [12. С. 27]. Однозначный вывод Марковой под­тверждается и тем, что прибывший в русский лагерь на р. Милюкент сул­танский посланник Нишли Мехмет-ага дал понять Петру I, что дальней­шее продвижение русской армии бу­дет расцениваться Турцией как при­чина для объявления войны России [22. С. 96].

Учитывая этот фактор, покидая Кавказ, Петр I провел ряд важных мероприятий, направленных на со­хранение здесь российского влияния. В конце августа - начале сентября по его указанию на Учинском валу близ устья р. Аграхань были по­строены укрепления и провиантские склады («магазейны»), получившие название Аграханский транжамент или Ставрополь. Специальной гра­мотой от 1 сентября 1722 г. он взял под покровительство российской короны табасаранского кадия Рустема и майсума Махмуд-бека. Немногим позже от владетелей Кайтага и Бойнака были взяты аманаты в знак верности России. По выбору самого царя на Сулаке была заложена но­вая крепость Святой Крест, ставшая в дальнейшем новым центром рос­сийского влияния на Кавказе. Тар­ковский правитель Адиль-Гирей был утвержден в звании шамхала Даге­стана с подчинением ему всех мест­ных правителей и передачей жилищ и земель султан Махмуда Отемишского [16. С. 267-268]. Назначив ко­мандующим всеми оставшимися в Дагестане гарнизонами генерала М. А. Матюшкина, 29 сентября 1722 г. Петр I основные силы привел в Аст­рахань. В результате кампании 1722 г. Петр I установил контроль над да­гестанским побережьем Каспия.

Ситуация в Дагестане и прикас­пийских областях после отбытия Петра I значительно осложнилась. Поход царя и достигнутые им ре­зультаты вызвали острое недоволь­ство Порты, решившей добиться вы­вода русских войск путем опоры на местных правителей и поддержки западных держав. Так, принявшему в декабре 1722 г. османское подданст­во в качестве верховного правителя Дагестана и Ширвана Гаджи Дауду Мюшкюрскому ставилась задача «дабы он... всеми мерами старался выгнать российский гарнизон из Дер­бента и всяких тамошних краев» [3. Д. 5. Ч. 1. Л. 11 об.]. Не довольству­ясь этим, в июне 1723 г. турецкие войска заняли Тбилиси. В ответ на это русские войска заняли сначала Энзели и Решт, а затем Баку.

По-видимому, указанные диплома­тические и военные успехи Порты, обусловленные поддержкой западных держав, положили начало охлажде­нию отношений между шамхалом Адиль-Гиреем и российскими властя­ми. Такой вывод напрашивается хотя бы потому, что именно в это время в переписке царя с астраханским гу­бернатором А. П. Волынским и ку­мыкских владетелей с генералом Г. С. Кропотовым впервые высказываются подозрения о возможной измене шамхала и намерении учинить напа­дение на российские «новопостроен-ные крепости» вместе с Сурхай-ханом, Гаджи Давудом и уцмием Ахмедханом [20. С. 27]. На наш взгляд, эти же события в сочетании с захва­том власти в Иране афганцами в ок­тябре 1722 г. ускорили подписание 12 (23) сентября 1723 г. Петербургского русско-иранского союзного договора, по которому спасшийся наследник Сефевидов шах Тахмасп II уступал Петру I «в вечное владение города Дербент, Баку, со всеми к ним при­надлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, також де и провинции Гилянь, Мизандарань и Астрабат», а российский царь, со своей стороны, обязывался помочь ему изгнать афганских завоевателей и усмирить непокорных бывших вас­салов Ирана [16. С. 286].

Подписание Петербургского дого­вора, укрепившего позиции России в Дагестане и прикаспийских областях, еще более обострило русско-турецкие отношения. Хотя подписан­ный 12 (23) июня 1724 г. русско-турецкий Константинопольский дого­вор несколько смягчил их остроту [17. С. 42], но особых успехов дос­тичь не удалось. Ввиду указанных причин вторая четверть XVIII в. на­чалась в Дагестане дальнейшим обострением политической ситуации, вызванной усилением гегемонистских устремлений Порты в регионе, с одной стороны, и возникновением острого конфликта между шамхалом Адиль-Гиреем и российским кавказ­ским командованием - с другой. Толчком к этому послужило то, что, несмотря на сохранившуюся вер­ность шамхала России в первые го­ды после отъезда Петра I и адресо­ванную им лично генералу Матрошкину жесткой инструкции: «Строжай­ше запрещено делать какие-либо ра­зорения черкесам или другим наро­дам» [6. Ч. 1. С. 35], со стороны ос­тавшихся в Дагестане военачальни­ков наблюдались случаи нападения, насилия, захвата пленных в Буйнаке, Карабудахкенте, Манасе и других местах, подвластных шамхалу, что ущемляло его интересы и подрывало престиж как верховного правителя Дагестана.

Об этом Адиль-Гирей доносил в Петербург трижды с начала октября 1722 г. до начала февраля 1725 г. В частности, в донесении от 5 февраля 1725 г. он писал, что генерал Кропотов лишил его доходов, получаемых ранее с деревень, расположенных в Ширване, Кубе, окрестностях Баку, на Уче и на Сулаке [16. С. 269, 271]. Эти непри­язненные действия и строительство крепости Святой Крест в 40 милях от Тарки были использованы Турцией для разжигания недовольства шамха­ла Россией. Такая политика россий­ских властей усиливала протурецкие настроения местных владетелей, осо­бенно шамхала, видевшего непосред­ственную угрозу своей власти в укреп­лении российского влияния недалеко от своей резиденции [21. С. 245].

Недовольный политикой петер­бургского двора и его представителей в Дагестане, подстрекаемый Портой, обнадеженный обещанием помощи крымским ханом и уцмием Ахмед-ханом шамхал стал готовиться к на­падению на крепость Святой Крест. Глубокий знаток ситуации в Дагестане Гербер прямо указывает, что «турки его подговаривали, чтоб он россий­скую партию оставил, их покрови­тельство обнял», обещая «против России сильною рукою охранять и оборонять» [10. С. 72]. О намерении шамхала напасть на эту крепость вместе с Дауд-беком, Ахмед-ханом и Сурхаем летом 1723 г. доносили дер­бентский комендант Юнгер, аксаевский и эндиреевский владетели Сул­тан Махмуд и Чопан-шамхал [18. С. 282]. Служивший в то время на Кавка­зе военный историк Д. П. Бутурлин также подтверждает, что «турки ак­тивно продолжали питать сии возму­щения» [7. С. 71].

Сам факт появления таких планов и продолжавшие поступать сведения о   переговорах шамхала  с Портой серьезно обеспокоили Петра I. Опа­саясь измены шамхала и возможных политических последствий этой опасной акции, осенью 1724 г. Петр I приказал генералу Кропотову, «чтоб он искусным и пристойным способом старался поймать шевкала за его противные поступки» [18. С. 386].

Однако Адиль-Гирей успел высту­пить против России. В начале 1725 г. во главе 25-тысячного войска шамхал штурмовал Терский редут, но был отбит подполковником В. И. Масловым. С целью уничтожения крепости на Сулаке шамхал собрал новые силы, рассылая гонцов в Эн-дирей, Казикумух и Шемаху. «И не только казацкие городки и другие ук­репления, - доносил Матюшкин, - но и сама крепость Святого Креста на­ходятся от него в великом утесне­нии» [13. С. 27]. Но попытка захва­тить эту крепость весной 1725 г. за­кончилась полным провалом. «Штурм стоил горцам так дорого, - писал Потто, - что они, перессорив­шись между собой, разошлись по домам. Шамхал остался один со сво­им трехтысячным войском» [13. С. 27].

Для наказания шамхала на Сулак прибыл сам генерал Матюшкин. Он приказал генералу Кропотову идти в шамхальские владения, жечь и ис­треблять аулы, отгонять скот и «вся­чески трудиться, чтобы его, шамхала, добыть в свои руки» [13. С. 28]. За поимку шамхала была объявлена на­града от 2 до 5 тыс. рублей серебром, смотря по тому, живого или мертвого его доставят. Исполняя этот приказ, Кропотов разогнал ногайцев, сурово наказал эндиреевских и аксаевских кумыков, сжег все аулы, помогавшие шамхалу. Осенью 1725 г. экспедицию против шамхала повторил полковник Д. Ф. Еропкин. Он разрушил резиден­цию шамхала Тарки вместе с его дворцом, а самого загнал в горы. Брошенный союзниками, оказавшись в трудном положении, шамхал обра­тился за помощью в Крым, но не удо­стоился никакого ответа.

Тем не менее, выступление шам­хала против России и его обращение за помощью в Крым заметно ослож­нили положение российских властей на Кавказе. Они дали повод для вмешательства Турции во внутрен­ние дела Дагестана, а Англии и Франции - для разжигания вражды между Россией и Турцией. Но даже старания западных «доброхотов» не помогли Порте изменить ситуацию в свою пользу. Шамхал остался в пол­ном одиночестве, хотя, скитаясь в горах с оставшимися силами, разо­слал грамоты к другим горским вла­детелям, но никакого отзыва на них не получил.

Пользуясь этим, российское пра­вительство предприняло энергичные меры для пленения шамхала и унич­тожения его влияния в Дагестане. 5 июня 1726 г. из Петербурга в Даге­стан был направлен племянник Адиль-Гирея Мусал Муртузалиев с письмом к знатным кумыкским владе­телям «дабы они прежнего шамхала Адиль-Гирея отдали Ея Император­ского величества войскам в руки или его убили, а вместо ево труда в шамхалы прислан к ним будет помянутый Мусал Муртузалиев» [3. 1725. Д. 9. Л. 47]. Однако Мусал скончался в Астра­хани 13 ноября. Сообщая об этом ге­нералу Кропотову, Волынский под­черкивал: «А ныне здесь обретается меньшей Мусала брат Эльдар трина­дцати лет, который русской грамоте выучился, и злоковарственным гор­ских народов обычаям еще не нау­чился и по моему мнению надеюся, что оного лучше в шамхалах на место дяди его быть не можно» [3. 1725. Д. 9. Л. 48 с об.].

Российское правительство, наряду с поисками кандидатуры нового шам­хала, предпринимало активные меры для ликвидации влияния прежнего шамхала. В середине мая 1726 г. был объявлен новый поход против Адиль-Гирея. Прибывший в Святой Крест эндиреевский владетель Айдемир про­сил отложить поход на три дня, обе­щая, что сам Адиль-Гирей явится в крепость, а затем отправится в Петербург просить милости у императрицы. При посредничестве Айдемира, аксаевского Султан Махмуда и кабардин­ских князей Эльмурзы Черкасского и Арслан-бека Кайтукина 20 мая 1726 г. Адиль-Гирей прибыл в русский лагерь у Кум-Торкалы, откуда был доставлен в Святой Крест для содержания под караулом [18. Кн. X. Т. 19. С. 10].

Русское правительство теперь серьезно было озабочено тем, что предпринять в отношении достоин­ства шамхала, означавшего издавна символ верховной власти в Дагеста­не. На заседаниях Верховного Тай­ного Совета 1, 4, 6, 18 июля выска­зывались различные мнения от ос­тавления Адиль-Гирея у власти до разделения власти шамхала между его наследниками, но к единому мнению не пришли [14. С. 386-394]. Наконец, было решено заслушать мнение по этому вопросу нового главнокомандующего русскими вой­сками на Кавказе генерал-аншефа В. В. Долгорукого, ответившего: «...Кто удобнее из владельцев на шевкалово место, о сем не могу писать, еще их не знаю, а надеюсь, все равны: кто будет шевкал, всякий будет вор, такого они состояния люди; полезнее б не быть шевкалу» [18. Кн. X. Т. 19. С. 10].

Правительство сочло также целе­сообразным избавиться от возмож­ности сосредоточения чрезмерной власти в руках одного лица. Указом Сената осенью 1726 г. звание шам­хала было ликвидировано, Адиль-Гирей сослан в г. Коло Архангель­ской губернии, исполнение верхов­ной власти в Дагестане возложено на главнокомандующего русскими вой­сками.

Так складывалась примерно кар­тина взаимоотношений Дагестана с Россией накануне, в период и в пер­вые годы после Каспийского похода Петра I. Несмотря на определенные успехи и спады в двусторонних от­ношениях, выявились потенциаль­ные возможности их развития, обу­словленные особыми непреходящи­ми геополитическими свойствами Да­гестана, что необходимо учитывать, на наш взгляд, при разработке и осуществлении национальной поли­тики в современных условиях.

Примечания

1. Абдусаламов М.-П. Б. Политические связи кумыкских феодальных владетелей с Россией нака­нуне Каспийского похода Петра I // Россия и Дагестан: история многовековых взаимоотношений и единения. Материалы республиканской научной конференции, посвященной окончательному присоединению Дагестана к России. Махачкала, 2010. 2. АруховЗ. С. Россия и Дагестан в новом геополитическом пространстве. Махачкала, 2006. 3. Архив внешней политики Российской импе­рии (АВПРИ). Ф. 77: Сношения России с Персией. Оп. 77/1, 1722. Д. 2. 4. Аштрафян К. 3. Паде­ние державы Сефевидов (1502-1722 гг.) // Очерки по новой истории стран Востока. М., 1951. 5. Бобылев Е. С. Внешняя политика России при Петре I. М., 1990. 6. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1830 гг. СПб., 1869. Ч. 1; Bilge S. Osmanli Devleti ve Kafkasya. Istanbul, 2005. 7. Бутурлин Д. П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. СПб., 1820. Ч. 1. Т. 2. 8. Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965; Гасанов М. Р. Каспийский поход Петра I - важный этап в развитии русско-дагестанских отношений // Научная мысль Кав­каза. Ростов н/Д, 1995. № 2; Erel §. Dagistan ve dagistanlilar. Istanbul, 1961; Kafli K. Kuzey Kaf­kasya. Istanbul, 2004. 9. Гербер И. Г. Известие о находящихся с западной стороны Каспийского моря, между Астраханью и рекою Курою, народах и землях и об их состоянии в 1728 г. // Сочи­нения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1790. 10. Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря в 1 728 г. // История, география и этнография Дагестана (ИГЭД). Архивные материалы под ред. М. О. Косвена и Х.-М. О. Хашаева. М.: Наука, 1958. 11. Лопухин А. И. Журнал путешествия через Дагестан. 1718// ИГЭД. М., 1 958. 12. Маркова О. П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М., 1966. 13. Потто В. А. Два века Терского казачества (1557-1801). Владикавказ, 1912. Т. 2. 14. Протоколы, журна­лы и указы Верховного Тайного Совета (1726-1730 гг.) // Сборник РИО. СПб., 1885. Т. 55. 15. Походный журнал 1722 г. Август. СПб., 1913. 6. Русско-дагестанские отношения в XVII - первой четверти XVIII вв. Документы и материалы. Махачкала, 1958. 17. Северный Кавказ в составе Российской империи. М., 2007. 18. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1963. Кн. 9. Т. 18. 9. Сотавов Н. А. Северный Кавказ в русс ко-иранских и русско-турецких отно­шениях в XVIII в. М., 1991. 20. Чекулаев Н. Д. Разрыв шамхала Адиль-Гирея с русскими властями, его причины и последствия // Вестник ИИАЭ ДНЦ РАН. 2006. № 1(5). 21. Casemzadeh F. Russian Penetration the Caucasus // Russian Imperialism from Iwan the Great to the Rewolution. New Jer­sey, 1974. 22. Gokge С Kafkasya ve Osmanli Imperatorlugunun Kafkasya siaseti. Istanbul, 1979.

Известия Дагестанского государственного педагогического университета. № 3. 2011.