[опубликовано 29 Марта 2014]
Сиражудин Хайбулаев
…Судьбу всадника Дагестанского конного полка в полной мере испытал на себе и поэт Махмуд из Кахабросо.
В свое время я ознакомился в военно-историческом архиве Москвы с материалами истории «Кавказской туземной конной дивизии». Персональных дел рядовых там не было, были только дела офицеров. В штатном списке 2-го эскадрона Дагестанского полка числился Магомаев Махмуд, видимо так была записана его фамилия при зачислении в полк. Военную судьбу Махмуда можно восстановить по воспоминаниям товарищей по оружию, которые плечом к плечу воевали в одном эскадроне с Махмудом с первого дня до роспуска полка… Это Сулейманов Магомед и Мухаммадхан из Цатаниха, Хаджимурад из Тлоха, Гасангаджиев Магомед из Ашильта, Гаджиев Алидада, Атаев Муслим из Хунзаха, Будунов Али из Инхо. Наиболее развернутыми, полными, конкретными являются воспоминания Магомеда Сулейманова, записаны они Саидом Азизовым в 1971 году со слов самого автора. Несмотря на преклонный возраст, у Магомеда была отличная память, и он свои воспоминания излагал последовательно, логично, связно, понятно, в деталях. На них можно опираться как на документальное повествование очевидца и участника событий, тем более, что почти все изложенное им подтверждается рассказами других однополчан Махмуда…
…Махмуд со своими односельчанами Абдулвахидом, Раджабом, Хамзой, Исхаком, Алданом из Бетля выехали в окружной центр Хунзах, чтобы пройти комиссию и записаться в полк, по пути к ним присоединилась группа цатанихцев в составе двенадцати человек, которая направлялась в Хунзах с такой же целью. Среди них был и Магомед Сулейманов.
…Хотя Махмуд превышал возраст добровольца (с 18 лет до 40), а ему в 1914 году исполнялся сорок один год, он все же был записан в полк. Здесь, видимо, сказался тот факт, что Махмуд всегда выглядел моложе своего возраста, был подвижным и энергичным, горел желанием стать всадником полка. Почти все его будущие однополчане или знали его лично, или были наслышаны о нем и хотели, чтобы с ними был такой интересный человек, известный поэт и певец, весельчак и балагур.
Учитывая тот факт, что Махмуд получил хорошее духовное образование, сдал в окружной диванхане г.Темир-Хан-Шуры экзамен на должность дибира и работал на этой должности в аулах Кахабросо и Цатаних, он был определен на должность дибира – религиозного руководителя…
…Махмуд в качестве муллы эскадрона должен был руководить религиозной жизнью всадников, воспитывать их по законам ислама, а в случае гибели воина похоронить его по мусульманским канонам, поставить надгробье из дубовых досок с высеченным именем погибшего, даты смерти, а также прочитать над усопшим заупокойную молитву. Так как тяжело раненные и убитые доставлялись с передовой санитарным обозом, Махмуд должен был быть все время на месте, в его обязанности не входило непосредственное участие в боевых действиях. Но ситуация порою складывалась так, что и обоз оказывался в окружении и на линии фронта, так что в бой приходилось вступать часто. Кроме того, как мужчина Махмуд не мог быть в стороне и находиться в обозе, когда его друзья, товарищи по оружию проливали кровь, он принимал добровольное участие в атаках и в одинаковой степени со всеми однополчанами тянул нелегкую лямку солдатскую.
Тяжелое бремя войны, гибель, ранение боевых товарищей, жизнь на чужбине не остужали поэтический пыл поэта, его творческое вдохновение. Он продолжал творить самозабвенно. Произведения, созданные Махмудом в военные годы, являются лучшими образцами его поэтического мастерства.
Отправляясь на войну, Махмуд взял с собой горский пандур, с ним он не разлучался. Когда выпадали спокойные дни без боев, в основном по вечерам у костра или же в лазарете по просьбе товарищей поэт исполнял для них свои песни, развеивая тем самым их тяжелые думы, делал рутинную жизнь разнообразней, заряжал сердца земляков энергией, оптимизмом. Когда представлялась возможность, всадники полка организовывали для себя ихтилат – кеп – веселье, танцы, пляски. Естественно, Махмуд как поэт и певец был в эпицентре такого праздника, он действительно был духовным наставником эскадрона не только по религиозным делам, но и в повседневной жизни. К тому же он был старше, опытнее и мудрее других. Его новые песни запоминались слушателями с демобилизованными, откомиссованными песни возвращались в Дагестан…
В декабре 1914 года Махмуд был тяжело ранен, пуля пронзила его насквозь. Очевидцы рассказывали, «…бакьулъа ворлъун вук1ана…- …был прострелен в пояснице…».
По воспоминаниям Магомеда Сулейманова он застал Махмуда сидящим на сугробе, живот его был туго повязан башлыком, рядом, на снегу лежали половинки ремня, кинжал и пистолет, висевшие до этого на ремне. Оказывается, пуля попала в живот, пробила ремень насквозь. Обращаясь ко мне, продолжил Магомед, Махмуд попросил, чтобы нашли его коня. Я подумал, что он шутит и сказал: «Сам найди». Махмуд сказал, что он ранен в живот и внутри у него все горит. Магомед нашел коня Махмуда, усадил его на коня и хотел проводить в санитарный обоз, который находился недалеко, но Махмуд не позволил сделать это. Позже поэт вспоминал, что когда врач спросил, давно ли он принимал пищу, он ответил, что трое суток ничего не ел. На это врач заметил: «Значит, будешь жить». И приступил к операции. Действительно, перебои с пищей бывали частенько, кухня не успевала за разъездами эскадронов, которым часто приходилось менять позиции. В данном случае голод оказался спасением. Даже будучи в шоковом состоянии Махмуд не придавал большого значения полученной ране, а она оказалась серьезной, лечиться пришлось долго, всю зиму ему пришлось провести в лазарете. Друзьям, пришедшим его проведать, он прочитал экспромт:
Унтарал, лъукъарал гIадамал хьихьун,
Бакъда вукIинчIого, дун хьондего щай?
Кидаго холарел гIадамазецин
Ясин щай цIаличIеб цIорояб кIалалъ.
Сидел бы я на солнцепеке, заботясь о раненых и больных,
Зачем ты полез на теневой склон?
Читал бы заупокойные молитвы
И за тех, кто не думает вовек умереть.
В подтексте автор в юмористическом плане говорит о том, что он полез не в свое дело…
Ранение было серьезное. Он долго лечился в госпиталях. Его сослуживец Абдулкадыр Атаев рассказывал, что он вместе с Махмудом лечился в госпитале в г. Киеве, после выздоровления был отправлен домой, а Махмуд остался в госпитале на долечивание.
После выздоровления Махмуд был отпущен домой и 15 марта 1915 года он вместе с новым пополнением приехал и занял свою должность.
В феврале 1917 года в боевых действиях он был второй раз ранен в голову и с сотрясением мозга отправлен на лечение, после чего опять возвращается в строй.
На войне, видимо, он находил душевный покой. Возвратившись к однополчанам, Махмуд сообщает им, что в России повержен царь и страной правит временное правительство, дисциплина упала вследствие этого, солдаты не чествуют офицеров. Такое брожение в головах людей коснулось и войск на фронте. Стали создаваться сотенные, полковые, солдатские комитеты, члены которых пытались убедить солдат, что война народу не нужна, она будет проиграна. В сотенный комитет были избраны Махмуд, Магомед Сулейманов, Али Будунов, в полковой комитет вошли Магомедхан Гасанов, Муслим Атаев, последний был избран в то же время секретарем полкового комитета. Вскоре полк вернулся в Подольск. Однажды утром раздался звук зурны (иногда она издавала сигнал тревоги или сбора), все выбежали, быстро построились и двинулись в путь. В чистом поле у железной дороги воинов посадили в поезд, который вскоре тронулся. Магомед Сулейманов вспоминает, как поезд приблизился к Царскому Селу, но двигаться дальше не мог: рельсы были разобраны. В полк прибыли солдаты с белыми флагами, которые заявили, что они являются представителями солдатских комитетов, затем стали расспрашивать бойцов, знают ли они, куда и зачем их везут? Сулейманов вспоминает, что горцы ответили: они возвращаются к себе домой, на что им сказали о том, что их везут для того, чтобы восстановить царя во власти, поэтому их отсюда не выпустят, кругом в обороне засели солдаты и даже предложили кавказцам посмотреть укрепления. Сулейманов далее вспрмианет, что они там увидели такие мощные орудия, о существовании которых никогда и не знали, таких орудий на фронте не было. Солдаты сказали, что горцы могут прогнать своих командиров и избрать новых, по своему усмотрению. Когда они об этом сообщили своему командиру полка, полковнику Хаджимураду Арацханову из Чиркея, заслуженному боевому офицеру, тот сказал, что будет согласен с их решением, каким бы оно не было. Но горцы не стали менять командира, потому что он был человек смелый, справедливый, из горских узденей.
…В творческом наследии Махмуда есть пятнадцать произведений-посланий, являющихся обращением из чужбины к своей возлюбленной, оставшейся в горах. …Среди них есть стихотворения, написание которых на Карпатах не вызывает сомнений, в них описаны неопровержимые реалии военного быта. Это «Хиянатай гьудул» («Обманчивая подруга»); «РекIел бухIиялъул хIакъикъат бицун» («Правдивый рассказ о горении сердца»); «Почтовый кагътиде керенги чучун» («Передав почтовой бумаге сердечные думы») и поэма «Мариам». Через эти произведения проходит мотив неразделенной любви, тоски по любимой, страсти к ней, желание получить от нее или о ней хоть какую-нибудь весточку, стремление найти что-нибудь, что напомнило бы Махмуду о своей любимой, с которой он, уходя на войну, не смог проститься.
… На войне поэт воюет с правителями стран и народов, палит в небеса и в землю, воюет с переменным успехом. Воевать тяжело, на солдата давит и тяжелое обмундирование:
Булдул, гIащтIал руго гIолохъабазул,
Рачлихъ тунчул гIадин гIодоре далун,
ГIурус фельдшерзабаз щула гьареян
Щивасул хвалчада чIартал рухьана.
ТIогьир хучдулги чIван тункIалги кьуна,
Кьалде рортилалде тимар гьабеян.
Гьездаго аскIосан кIукьмахал рана,
КIинус – нус патиран бана гъажалда.
Лопаты, топоры висят у мужчин,
Словно пистолеты на ремне.
Русские фельдшера дали мотки бинтов,
Чтобы мы их привязали к саблям.
Винтовки вручили нам, насадив на них штыки,
Чтобы перед боем мы почистили их.
Рядом с ними привязали ножницы,
По двести патронов повесили на плечи.
Магомед Сулейманов, говоря об экипировке всадников на месте формирования полка, отмечает, что каждый из воинов должен был иметь при себе винтовку, пистолет, саблю, кинжал, противогаз, естественно, и рюкзак – сидор с предметами личного пользования. Соответствующим образом распределялся и шанцевый инструмент. Если каждый воин должен был иметь лопатку для окапывания, то в отделении обязательно должны были иметь ножницы для резки колючей проволоки, топоры для разрушения заграждений, препятствующих атаке. Через плечо перекидывались ленты с патронами, а горцы ухитрялись патронами набивать нагрудные карманчики черкесок – газыри. Боеобеспеченность была главным залогом победы и средством уцелеть в бою.
На почтовой бумаге Махмуд пишет о том, как кипит его грудь, горит огонь в ней, кости плавятся, тело превращается в пепел и он лишен покоя и сна из-за могучей страсти. Тут же он выводит знаменитые строки, ставшие мерилом его необъятной любви:
ХIасрат цIикIкIарасе цIар щолебани,
ЦIер гIадин дуниял дир букIинаан.
ЦIикIкIун хиял лъурав ханлъулев ани,
Халкъальул ихтияр дихъе щвелаан.
Если бы прославился тот, чья страсть велика,
Весь этот мир принадлежал бы мне.
Если бы становился ханом тот, чьи мечты беспредельны,
Право над всем народом принадлежало бы мне.
Поэт подчеркивает, что и здесь, на чужбине, на Карпатах много стройных и красивых, смуглолицых девушек, у которых не найдешь никакого изъяна, они сюда будто бы собраны со всего света, но, будь они даже индийскими красавицами, они не воспринимаемы его сердцем, они ему совершенно безразличны, ему мила лишь его возлюбленная. …Поэму «Мариам» Махмуд заканчивает четверостишием, в котором непосредственно и прямо отражается особенность его поэзии – верность одной избранной теме и последовательность, неизменность в ее разработке:
Рагъул хабарални, хирадай гьудул,
Ххамиде терек гIан гIемер бугоан.
Рокьи гьоркьоб гьечIеб кьалул хабаралъ
Кьоларо дие кеп кин бицаниги.
Рассказов о войне, дорогая подруга,
Также много, как узоров на ткани.
Рассказы о войне, в которых речь не идет о любви,
Не приносят мне удовольствия, как бы их не рассказывали.
На войне с его друзьями, с ним лично случались такие происшествия, что сами они просились в поэзию, но Махмуд как лирический поэт полностью и целиком преданный теме любви, не обращался к ним, был к ним равнодушен, его волновала лишь любовная страсть.
…Участие в Первой мировой войне, трехлетнее пребывание на фронте, в передовых частях не только сформировали характер Махмуда, закалили его волю, расширили его интеллект, кругозор, но и дали необычайно сильный стимул к совершенству его поэтического мастерства.
|