[опубликовано 27 Мая 2014]

Саид-Хасан Мусхаджиев

Первая мировая война является одним из ключевых событий новейшего периода мировой истории. Она во многом определила глобальную трансформацию всего последующего времени. За четыре года произошла подлинная революция в экономике, коммуникациях, международная политики и в социальной системе мира. Первая мировая война придала особый акцент национальному вопросу. Она дала невиданный импульс технической революции, и при этом открыла невиданные глубины гуманитарного падения, на которые оказался способным человек вопреки всем достижениям цивилизации. Она фактически разрушила оптимистическую культуру Европы и смяла все достижения тогдашнего мироустройства, сделала насилие легитимным орудием разрешения международных споров и инструментом социальных перемен. Она оставила после себя невиданное озлобление народов, выплеснувшееся в отчуждение 20-30-х годов и кровавую драму Второй мировой войны.
Названная Великой, Первая мировая война оставила раны, которые с трудом затягивает даже время. Современный английский автор пишет: "Великая война разбила сердца в масштабах, невиданных до норманнского завоевания и, слава Богу, неведомых за прошедшее тысячелетие. Она нанесла удар по рациональной и либеральной цивилизации европейского просвещения и, таким образом, по всей мировой цивилизации. Довоенная Европа хотя и была имперским центром, вызывала уважение приверженностью принципам конституционализма, правлением закона и представительными правительствами Послевоенная Европа лишилась доверия к этим принципам Они были потеряны в России после 1917 года, в Италии после 1922 года, в Германии в 1933 году, в Испании после 1936 года... Тоталитаризм стал политическим продолжением войны другими средствами"[1].

Россия вступила в Первую мировую войну на стороне «Антанты», совместно с Англией и Францией; к этому союзу она шла с 90-х гг. XIX в., когда стали складываться два противостоящих международных блока государств. Русское самодержавие преследовало и свои собственные цели, в том числе и на Черном море, что привело к столкновению с Турцией. Османская Империя выступала на стороне «Тройственного союза» - австро-германского альянса. Наиболее активные «пантюрксисты», опираясь на этот союз, пытались реализовать свои национальные интересы на Кавказе и Крыму, мечтали объединить под главенством Турции все российские мусульманские народы, включая «долины Волги и Камы» с татарским населением. 16-17 октября 1914 г. турецкий военный флот без объявления войны напал на черноморские порты России, в том числе и на Новороссийск. В ответ на это 20 октября 1914 г. Россия объявила войну Турции. В связи с началом войны особую активность на Кавказе проявляли «пантюрксисты». 11 ноября 1914 г. глава мусульманского духовенства в Стамбуле призвал «весь исламский мир подняться на священную войну против государств Антанты». На Кавказ было тайно переправлено до 60 турецких агентов.

Кавказ занимал не последнее место и в планах империалистических стран Запада. Немецкая буржуазия и прусское юнкерство рассчитывали найти здесь богатые земли и природные ресурсы. Наиболее откровенные планы раздела Кавказа нашли свое выражение в книге «Кавказ в мировой войне», опубликованной в 1916 г. в городе Ваймар в Германии. Ее автор писал: «Наши политики должны думать над тем, чтобы после поражения России организовать христианскую Грузию в виде Южно-Кавказского буферного государства», которое должно было «граничить с нейтральным Кавказским мусульманским государством вблизи от границ России и Турции».[2]
В январе 1917 г. начальник Бакинского губернского жандармского управления доносил наместнику на Кавказе генералу Орлову, что «между мусульманами Дагестана и Терской области состоялось соглашение, по которому они обязались ни в коем случае людей на работы не давать и в случае насилия со стороны властей оказать вооруженное сопротивление, взаимно поддерживая друг друга. В Терской области, по слухам, был создан комитет по организации восстания, который раздал мусульманам деньги для приобретения оружия». В донесении отмечалось, что «проявляемая мусульманами до сего времени лояльность зависит, главным образом, от успехов русского оружия на фронте».

С самого начала войны при их непосредственном покровительстве шло формирование «добровольческих» полков, которые вошли в Кавказскую конную туземную дивизию, более известную по названием «дикой». В ее состав вошли шесть полков: Чеченский, Дагестанский, Кабардинский, Ингушский, Татарский и Черкесский. Командный состав состоял в значительной части из представителей горской знати, царских офицеров, получивших венную подготовку в российских военных учебных заведениях.
На чеченцев и другие горские народы власти пытались воздействовать и через мусульманское духовенство, местных авторитетов, горское офицерство. От имени чеченского народа в местной печати были опубликованы верно подданнические заявления, подписанные Чермоевым, Алиевым, Арсанукаевым и др., в которых выражалась готовность пойти на жертвы «во имя победы над германскими полчищами». Подписавшие заявления заверяли правительство, что Чечня, чтобы «быстрее приблизить час победы», даст добровольцев, будет способствовать снаряжению армии, для чего организует сбор средств населения и пр.

Туземную дивизию возглавил родной брат императора великий князь Михаил Александрович, хоть и находившийся в политической опале, но весьма популярный, как в народе, так и среди аристократии. Поэтому служба в рядах дивизии сразу стала привлекательной для представителей высшей российской знати, занявшей большинство командных постов в дивизии. Здесь были грузинские князья Багратион, Чавчавадзе, Дадиани, Орбелиани, горские султаны: Бекович-Черкасский, Хагандоков, ханы Эриванские, ханы Шамхалы-Тарковские, польский князь Радзивилл, представители старинных русских фамилий князья Гагарин, Святополк-Мирский, графы Келлер, Воронцов-Дашков, Толстой, Лодыженский, Половцев, Старосельский; принцы Наполеон-Мюрат, Альбрехт, барон Врангель, персидский принц Фазула Мирза Каджар и другие.
Особенности формирования соединения и менталитет его личного состава оказали значительное влияние на дисциплинарную практику в частях и морально-психологическое состояние всадников (именно так назывались рядовые бойцы дивизии).

В национальных полках поддерживалась иерархическая структура, сходная со структурой большой позднеродовой семьи, свойственной всем горским народам. Многие всадники были близкими или дальними родственниками. По свидетельству молодого офицера Ингушского полка А.П. Маркова, представители ингушской семьи Мальсаговых в этом полку были «столь многочисленны, что при сформировании полка на Кавказе был даже проект создать из представителей этой фамилии отдельную сотню». Нередко в полках можно было встретить представителей нескольких поколений одной семьи. Известен случай, когда в 1914 г. ушел на войну со своим отцом двенадцатилетний чеченский юноша Абубакар Джургаев.

Вообще число желающих служить в дивизии всегда превышало штатные возможности полков. Несомненно, родство многих всадников способствовало укреплению дисциплины в полку. Некоторые иногда «отлучались» на Кавказ, но с обязательной заменой себя братом, племянником и т.д.
Внутренний распорядок в дивизии значительно отличался от распорядка кадровых частей русской армии, поддерживались традиционные для горских обществ отношения. Здесь не существовало обращения на «вы», офицеров не почитали за господ, уважение всадников они должны был заслужить храбростью на поле боя. Честь отдавалась только офицерам своего полка, реже – дивизии, из-за чего нередко случались «истории».

С декабря 1914 г. дивизия находилась на Юго-Западном фронте и хорошо зарекомендовала себя в боях против австро-венгерской армии, о чем регулярно сообщалось в приказах вышестоящего начальства. Уже в первых, декабрьских боях отличилась 2-я бригада дивизии в составе Татарского и Чеченского полков, контратаковавшая проникшие в тыл части противника в районе деревни Верховина-Быстра и высоты 1251. Бригада по плохим дорогам и глубокому снегу обошла австрийцев с тылу и нанесла сокрушительный удар противнику, взяв в плен 9 офицеров и 458 рядовых. За умелое командование полковник К.Н. Хагандоков был представлен к чину генерал-майора, а многие всадники получили свои первые боевые награды – «солдатские» Георгиевские кресты.[3]

«Дикая дивизия» принимала участие и в знаменитом Брусиловском прорыве летом 1916 г., правда, не сумела там серьезно отличиться. Причиной тому стала общая установка командования 9-й армией на использование кавалерии в виде армейского резерва, а не в качестве эшелона развития успеха, вследствие чего вся армейская конница была рассеяна побригадно по фронту и существенного влияния на ход боев не оказала. Тем не менее, в целом ряде боев горские всадники дивизии сумели отличиться. Например, еще до начала общего наступления они поспособствовали форсированию разделявшей противостоящие стороны реку Днестр. В ночь на 30 мая 1916 г. есаул Чеченского полка князь Дадиани с полусотней своей 4-й сотни переправился вплавь через реку у селения Ивание под ожесточенным ружейным и пулеметным огнем противника, захватил плацдарм. Это дало возможность переправиться на правый берег Днестра Чеченскому, Черкесскому, Ингушскому, Татарскому полкам, а также Заамурскому полку 1-й конной дивизии.
Подвиг чеченцев, первыми из русских войск переправившихся на правый берег Днестра, не прошел мимо высочайшего внимания: император Николай II наградил всех 60 всадников-чеченцев, участвовавших в переправе Георгиевскими крестами разных степеней.

За годы войны через ряды «Дикой» дивизии прошло около 7000 горцев. Известно, что к марту 1916 г. дивизия потеряла убитыми и умершими от ран 23 офицера, 260 всадников и нижних чинов. Ранеными числились 144 офицера и 1438 всадников. Многие всадники могли гордиться не одной георгиевской наградой. Любопытно отметить, что для инородцев в Российской империи был предусмотрен крест с изображением не Святого Георгия – защитника христиан, а с государственным гербом. Всадники очень возмущались тем, что им вручают «птичку» вместо «джигита» и, в конце концов, добились своего.[4] Алексей Арсеньев, царский офицер и юрист по образованию в очерке «Кавказская туземная конная дивизия» писал: «Большинство горцев славной «Дикой Дивизии» были или внуками, или - даже сыновьями бывших врагов России. На войну они пошли за нее по своей доброй воле, будучи никем и ничем не принуждаемы; в истории «Дикой Дивизии» - нет ни единого случая даже единоличного дезертирства.»[5]

Февральскую революцию всадники «Дикой» дивизии встретили с растерянностью. После Николая II от престола отрекся недавний начальник дивизии великий князь Михаил Александрович. «Тщетно пытались полковые и сотенные командиры втолковать своим «туземцам», что такое случилось… «Туземцы» многого не понимали и, прежде всего, не понимали, как это можно быть «без царя». Слова «Временное правительство» ничего не говорили этим лихим наездникам с Кавказа и решительно никаких образов не будили в их восточном воображении». Революционные новообразования в виде дивизионных, полковых и проч. комитетов затронули и Туземную дивизию. Однако здесь в их «устройстве» самое деятельное участие принял старший командный состав полков и дивизии, а дивизионный комитет возглавил командир Черкесского полка Султан Крым-Гирей. В дивизии сохранилось чинопочитание. Самым революционным очагом в дивизии стала команда матросов-пулеметчиков Балтийского флота, приписанная к соединению еще до революции. В сравнении с ними «туземцы выглядели гораздо тактичнее и сдержаннее». Так что, уже в начале апреля П.А. Половцев мог с облегчением объявить, что в его родной Татарский полк «выходит из горнила революции в полном порядке». Аналогичная ситуация была и в других полках. Историк О.Л Опрышко объясняет сохранение дисциплины в дивизии особой атмосферой, не характерной для прочих частей русской армии: добровольным характером службы и кровными и земляческими узами, которые скрепляли воинский коллектив.[6]

Нетипичная для того времени организованность дивизии уже давно снискала ей славу «контрреволюционной», что в равной мере беспокоило и Временное правительство, и советскую власть. Во время отступления войск Юго-Западного фронта этот образ укрепился благодаря тому, что сотни дивизии брали на себя охрану штабов от возможных покушений дезертиров. По словам Багратиона, «одно присутствие… кавказцев обуздает преступное намерение дезертиров, а если понадобится, то сотни явятся по тревоге».
В качестве ударной силы Корнилов выбрал 3-й конный корпус казаков под командованием генерал-лейтенанта А.М. Крымова и Туземную дивизию, «как части, способные устоять от разлагающего влияния Петроградского Совета…». Еще 10 августа по приказу нового Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова «Дикая дивизия» начала переброску на Северный фронт, в район станции Дно. Характерно, что слухи о переброске дивизии в Петроград для «наведения порядка», носились уже давно, и ее офицерам приходилось периодически выступать в прессе с опровержениями.

По данным А.П. Маркова, переброска дивизии в Петроград планировалась еще в декабре 1916 г. – царское правительство рассчитывало ею «укрепить гарнизон» столицы, не полагаясь более на распропагандированные запасные пехотные части. По утверждению первого историографа дивизии Н.Н. Брешко-Брешковского реакционные и монархические настроения преобладали в офицерской среде. В уста главного героя своего романа-хроники он вкладывает такое характерное восклицание: «Кто может оказать нам сопротивление? Кто? Эти разложившиеся банды трусов, не бывавших в огне…? Только бы нам дойти, физически дойти до Петрограда, а уж успех вне всяких сомнений!... Встанут все военные училища, встанет все лучшее, все то, что жаждет только сигнала к освобождению от шайки международных преступников, засевших в Смольном!...»
Ключевое значение имели переговоры утром 30 августа на станции Вырица, в которых участвовали генерал Багратион, мусульманские представители, депутаты Петросовета, члены полковых и дивизионных комитетов, командиры полков, многие офицеры. Из Владикавказа пришла телеграмма ЦК Союза объединенных горцев Кавказа, запрещавшего «под страхом проклятия ваших матерей и детей принимать участие во внутренней войне, учиняемой с неизвестными нам вам целями».

Было принято решение ни в коем случае не участвовать в походе «против русских» и избрана делегация к Керенскому, состоявшая из 68 человек во главе с полковником Султаном Крым-Гиреем. 1 сентября делегация была принята Временным правительством и заверила последнее в своем полном подчинении. Багратион, слывший безвольным начальником, занял пассивную позицию в происходивших событиях, предпочтя плыть по течению.
Он был смещен правительством, так же как Гагарин и начальник штаба корпуса В. Гатовский. Корпусу была обещана немедленная отправка на Кавказ на отдых и доукомплектование. В командование («как демократ») вступил бывший начальник штаба Туземной дивизии генерал-лейтенант Половцев, уже успевший побывать в должности командующего войсками Петроградского военного округа. Полки Туземной дивизии отказались участвовать в мятеже, однако и большевистская пропаганда в ней не пустила глубоких корней.

В сентябре 1917 г. ряд офицеров полка выступили в прессе, а также на 2-м горском съезде во Владикавказе с заявлением о том, что до конца не знали целей своего движения на Петербург. В условиях, когда гражданская война была уже близка, мотив межнационального столкновения, связанный с использованием в выступлении Корнилова Туземной дивизии особенно смущал участников конфликта, стал жупелом, придававшим надвигающимся событиям зловещий оттенок.
В октябре 1917 г. части Кавказского Туземного конного корпуса прибыли на Северный Кавказ в районы их формирования и волей-неволей стали участниками революционного процесса и Гражданской войны в регионе.

В начавшейся в 1917 г. гражданской войне Россия потеряла от семи до десяти миллионов своих граждан - в пять раз больше, чем она потеряла в Первой мировой войне.[7]
Экзамен России на цивилизационную зрелость пришелся на период 1914-1917 годов. Россия, в случае победы в Первой мировой воине, должна была войти в Центральную Европу, в Средиземноморье и принять непосредственное участие в создании в Европе такого политического порядка, при котором треугольник Россия - Британия - Франция определял бы развитие всего евразийского континента. Залогом "окончательного" завершения интеграции России в Европу стал союз с европейским Западом, с Парижем и Лондоном - невиданный доселе эксперимент в дипломатической истории русского государства.
Истоки современной истории России надо искать в 1914 году. Первая Мировая война открыла новый пласт российской национальной истории, создала предпосылки революции, гражданской войны, «эру социализма» и многих десятилетий разобщения с Европой. Эта война служит водоразделом между естественно-историческим, эволюционным развитием и, с другой стороны, зигзагообразным - со взлетами и падениями - революционным составляющим России. Последний век прошел под знаком противостояния двух систем, в котором Россия играла ключевую роль. Между 1914 и 2014 годами лежат пропасти двух Мировых войн и холодной войны, рецидивы которой мы ощущаем и сегодня.

Список использованной литературы

[1] Keegan J. The First World War. New York, 1998. p. 4,8.
[2] История Чечни с древнейших времен до наших дней. В 2-х т.т. II. История Чечни ХХ и начала ХХI вв. Грозный, 2008. с. 98-100.
[3] http://www.kavkazoved.info
[4] Там же.
[5] Опрышко О. Л. Кавказская конная дивизия. 1914-1917. Возвращение из небытия. Нальчик: «Эль-Фа», 2007. с. 3.
[6] Опрышко О. Л. Кавказская конная дивизия. 1914-1917. Возвращение из небытия. Нальчик: «Эль-Фа», 2007. с. 116.
[7] Уткин А. Первая мировая война. М.: Эксмо, 2002. c. 496.

Материалы международной научной конференции "Малоизвестные страницы истории, уроки прошлого и призыв к будущему". Баку, 23-24 мая 2014 г.