[опубликовано 20 Мая 2012]

Ибрагимова Зарема

Опыт российских властей в деле развития образования на территории Кавказа отличался гибкостью и терпимостью (На самом деле это была продуманная тактика в имперской политике по колонизации местного населения, которая параллельно с воеными методами пыалась подчинить себе горские народы, ввести, так называемый, светский элемент в обучении, искоренить арабский язык, что стало явлением уже после окончания Кавказской войны под руководством барона П.К. Услара, создавшего для этого алфавиты разных кавказских народов. - Ред.). Еще в 1838 году в рапорте военному министру Чернышеву командующий отдельным Кавказским корпусом генерал Головин писал, что «необходимо везде, где только возможно, устраивать школы мусульманские для воспитания духовенства, через которые можно действовать на умы народа». Кавказские руководители не спешили закрывать мусульманские школы, пытаясь воспользоваться ими как очагами распространения образования. По инициативе князя М.С. Воронцова в Тифлисе еще в 1847-48 годах открываются два мусульманских училища. Третье такое же училище, как было сказано, «для детей мусульман», появляется в городе Дербенте, которому суждено было превратиться впоследствии в реальное училище. И.С. Воронцов довел количество таких училищ до восьми. Ему же было разрешено использовать необходимые на их содержание средства и суммы, находившиеся в распоряжении наместника. С 1849 по 15 января 1855 года правительство израсходовало на Дербентскую мусульманскую школу 13 404 рубля[1].

В 1849 году правительство создает восемь духовных школ для мусульман Кавказа, в том числе три школы для суннитов. Российские власти полагали, что в стенах этих учебных заведений им удастся подготовить новое поколение горских мусульманских мулл, которые будут способствовать проведению государственной политики среди горских народов «…с большим ручательством в успехе, нежели муллы иноплеменные, местным обычаям чуждые…»[2]. Ученикам было предоставлено право заниматься русским языком по их усмотрению. В то же время, в целях привлечения учеников к изучению русского языка, учитывались преимущества, даруемые окончившим курс по уставу тифлисских школ. Это оказало определенное воздействие. В короткий срок некоторые учащиеся научились читать по-русски довольно свободно[3]. Перед выпускниками школ была поставлена негласная задача «внушать горцам доверие к русским».

Наряду с русскими школами во второй половине XIX века продолжала действовать широкая сеть конфессиональных школ, открываемых при мечетях. В 1859 году Н. Августович замечал: «Тот, кто знаком с бытом горцев на Кавказе, знает, что выстроить в ауле мечеть – не стоит ничего; при общей работе жителей она поспевает в несколько недель, а в Чечне и, в несколько дней…»[4]. Во все времена в вайнахском обществе большим почетом пользуются те, кто обладает знаниями, и учат свой народ. Не случайно вайнахская этика учит, что знающие – наследники пророков, они заслуживают большого уважения. С давних времен учитель и духовное лицо в селе пользуются заслуженным уважением, как у старших поколений, так и среди младших Никто не имеет право перейти им дорогу или же не уступить место в соответствующих условиях. Эти нормативные акты закреплены в семейном Кодексе вайнахов. Вайнахская этика учит, что ученые на земле как звезды: по ним находят путь во мраке, на суше и на море. Если они скрываются, то вскоре люди теряют верный путь. Вайнахская этика учит, что стремление к знаниям является обязанностью каждого человека. Аллах направил к людям своего Посланника с тем, чтобы он научил их Священной Книге, мудрости, закону и ликвидировал их неграмотность. Коран говорит о важности чтения и побуждает к изучению наук[5].

Стремление к знанию, помимо земных соображений – выделиться из общей массы, поднять личный социальный статус и материальный достаток, – было обусловлено, в гораздо большей степени, тем, что знание в мусульманской цивилизации приравнивается к самой вере или сказать точнее, знание рассматривается как необходимое следствие веры. Не случайно в Коране понятие «верить» и «знать» выступают в качестве синонимов. Знание понималось, прежде всего, как результат обучения. Функцию распространения знаний в обществе призваны были нести мусульманские школы. Когда ученик заучивал наизусть определенную часть текста (суру, половину Корана), его родители устраивали своеобразное застолье, в знак благодарности учителю, в котором принимали участие и ученики.

Чаще всего детей в мусульманские школы приводили в возрасте семи-восьми лет, низшей возрастной границей для начала обучения было пять лет. Сроки обучения не были регламентированы. Способные ученики могли окончить школу за 3-4 года, менее способные тратили на прохождение курса до 8 лет. Одним из средств обучения в древнем Востоке считалось наказание розгами, хотя однозначного мнения по этому поводу не было. Детям из богатых семей нанимали репетиторов, которые обучали их канонам религии. В домашних коранических школах, как правило, обучались девочки. В основном в таких школах преподавали грамотные родители или родственники, которые считали своим священным долгом дать образование своим детям. В домашней школе обучались арабской азбуке, молитвам и чтению Корана[6]. Частные занятия могли проходить не только на дому у ученика, они также имели место в гостиницах, которые входили в комплекс крупных мечетей. Они содержались за счет вакфа, а также арендной платы, которую платил учитель, имея в своем распоряжении отдельную комнату для занятий. Девочкам разрешалось обучаться Корану. «Не обучайте дочерей своих письму, и не читайте им стихов; обучайте их только Корану…» – говорилось в одной из священных мусульманских книг[7].

Основными звеньями мусульманской системы образования являлись кораническая школа, мектебе и медресе. Первой ступенью была кораническая школа. Главной её функцией было обучение детей чтению Корана. Второй ступенью мусульманской школы был мектеб. В мектеб отдавали наиболее способных мальчиков в возрасте от 8 до 10 лет. По содержанию образования это была начальная школа, где детей учили читать, писать, считать. В дореволюционной русскоязычной прессе звучала резкая критика мектебов, которых упрекали за отсутствие преподавания русского языка, арифметики и других предметов, принятых в русской начальной школе того времени. Медресе ругали еще голословнее, обвиняя их преподавателей в «фанатизме» и «ненависти ко всему русскому и не мусульманскому». Русские критики просто не могли ничего понять в программе среднего и высшего исламского образования. Существует тезис об отсталости средневекового Кавказа. В представлении многих людей мусульманская школа, как сложилась в X веке, так и не менялась до XIX века, а затем неожиданно устарела и с тех пор медленно умирает. Но даже поверхностное знакомство с источниками показывает, что мусульманского образования на Кавказе испытывало немало взлетов и падений, связанных, в том числе и с политической ситуацией в крае. В зависимости от эпохи и района менялись значение исламской школы, ее специализация и формы обучения[8].

Во время Кавказской войны, в имамате Шамиля большое значение уделялось образованию. Часть средств от закята шло на содержание религиозных школ. В пользу учителей и содержание образовательных учреждений шла пятая часть военной добычи и трофеев (при благополучном состоянии казны). Глава имамата считал, что горские дети должны, прежде всего, в совершенстве изучить Коран, а затем и другие религиозные книги. Военное дело при Шамиле стало одним из составных частей системы образования. В Ведено было создано несколько школ, где молодежь проходила военную подготовку и становилась важным дополнением армии имамата[9].

В годы Кавказской войны российское правительство старалось проводить среди мусульман такую политику, которая вызывала бы симпатии не только среди простого населения, но и у образованной мусульманской элиты общества, дабы «перетянуть» ее на свою сторону. 18 декабря 1848 г. Николай I утвердил «Положение о Кавказском учебном округе и учебных округах, ему подведомственных», по которому в Екатеринодарской войсковой гимназии начал работу учитель «Магометанского закона». В 1853 г. воспитанники-мусульмане военно-учебных заведений империи получили официальное право на освобождение от учебных занятий в дни религиозных праздников и постов. Приказом военного министра за № 260 от 15 июля 1869 г. было утверждено «Положение о постоянных военных госпиталях», в котором не только прописывались права и обязанности православного госпитального священника, но также отмечалось, что «для больных иноверцев духовные требы исполняются по возможности, духовными лицами их исповеданий, по назначению их духовного начальства». Во втором издании постановлений о военно-врачебных заведениях находим уже правила для погребения больных, умерших в госпиталях, в том числе и в соответствии с религиозными нормами мусульман. В продолжение вышеизложенного, в 1870 г. выходит приказ по военному ведомству за № 368 «Об отпуске вещей и денег на погребение нижних чинов разных вероисповеданий, умерших в госпиталях»[10].

Но вернемся к системе мусульманского классического образования. Какого-то точного времени начала занятий в мектебах не было. Ученик мог прийти и записаться на учёбу, когда ему заблагорассудится. Кроме того, среди преподавателей существовала своего рода конкуренция: ученики имели право переходить к более известному или знающему преподавателю и пользовались этой возможностью. В течение дня занятия проходили с раннего утра, после утреннего намаза вплоть до вечера, когда уже невозможно было разобрать письмена в книгах. Все ученики находились в одном помещении, но обучались они индивидуально: учитель задавал каждому мутаалиму уроки в день три раза. Тот, кто не успевал приготовить их, лишался перерыва и снова должен был возвращаться к невыполненному заданию. Поэтому кто-то заканчивал курс обучения в мектебе за 3-4 месяца, а кто-то задерживался на год – два – три[11].

В медресе, школу повышенного типа, поступала незначительная часть окончивших мектеб и стремящихся углубить свои знания в богословских и общеобразовательных науках. В основном это были дети мусульманского духовенства и состоятельных горцев. По некоторым данным, в конце XIX века в медресе шли только 5% тех, кто окончил мектебе. Открывались медресе в основном при главных мечетях политических и административных центров и в домах известных учёных. Вслед за правилами чтения и правописания изучали логику. За логикой изучалась риторика, объясняющая правила красноречия арабского языка. В медресе изучали толкование Корана и жизнеописание пророка Мухаммеда. Изучались в медресе и предметы общеобразовательного цикла.
Основной целью исламского образования на первой ступени было освоение Корана и правил религии, и все прочие предметы должны были в этом помогать. Например, арабская грамматика изучалась для того, чтобы верно понимать смысл религиозных текстов, не искажать его; география – для точного определения сторон света и направления на Мекку, куда следовало обращать лицо во время молитвы; астрономия – для верного вычисления времени молитв, начала и окончания постов; математика была нужна при решении наследственных вопросов. Следующие ступени уже давали более широкие знания и призваны были способствовать погружению учащегося в исламские науки[12].

Окончившие медресе горцы играли весьма видную роль в жизни населения и имели на него большое нравственное влияние. Они также занимали духовные посты – мулл, кадиев; общественные и государственные должности. Судя по документу 1912 года, из 27 мулл, официально действовавших на территории Назрановского округа Терской области, 16 обучались в мусульманских учебных заведениях в Чечне[13]. Отдельные выпускники продолжали учёбу в высших мусульманских учебных заведениях Сирии, Йемена, Дамаска, Багдада[14].
В 1880-х гг. Усман-Хаджи Хантиев, шейх из тейпа Аллерой (отец был чеченцем, мать-кумычка), открыл медресе в селе Энгеной, где обучались 63 муталима, пятеро из которых впоследствии получили ранг шейхов: Исаак из села Верхние Ачалуки; Ибрахим-Хаджи из села Гойты (умер в1919 г.); Ахмадук-Хаджи, сын Ботока из Шаами-Юрта (умер в1923 г.); Хаки-молла из Урус-Мартана; Эламирза из Ачхой-Мартана. У него, как и у других чеченских шейхов того периода, обучались и дети других народов: ингушей, осетин, кумыков и кабардинцев. Сам У.-Х. Хантиев с тарикатом познакомился у известного чеченского праведника Абу-шейха (Бешир-шейха) из Ташкичу (Дагестан).

Рассмотрим также биографию еще одного из чеченских религиозных, общественных деятелей. Митаев Али родился в 1890 г. в селе Автуры, Шалинского участка Введенского округа Терской области. Он был сыном известного религиозного мыслителя, шейха Баммат-Гирея-Хаджи. А. Митаев окончил Грозненскую горскую школу и медресе; прошел курс высшей мусульманской школы. Али Митаев после окончания обучения основал в Автурах медресе и «русскую» (светскую) школу. После смерти отца, в 1914 году возглавил религиозную общину последователей Кунта-Хаджи в Чечне[15]. Другой шейх, из тейпа Зандкхо хоть и был слепым, но наизусть знал Коран. При нем была школа для обучения детей Корану. В 1909 г. шейх был похоронен на кладбище села Зандак[16].

До 1870 года правительство России пассивно относилось к медресе и мектебе. В. Череванский в своей работе «Мир ислама и его пробуждение» так описывал данный принцип невмешательства: «Не страдая, подобно католическим странам религиозной навязчивостью, Россия счастливо избежала прекрасного в теории, но опасного на практике, миссионерского давления на умы и сердца населения.… Не вступая на этот скользкий путь, Россия должна изыскать иные средства, чтобы ввести в замкнутую среду мусульманских училищ зачатки европейских знаний и культуры»[17].

В 1870 году наместник Кавказа разрешил некоторые льготы для мулл при обложении их налогами. Согласно «Положения о начальных училищах» от 20 ноября 1874 года мусульманские конфессиональные школы стали подчиняться органам Министерства Народного Просвещения[18].

Правилами 26 марта 1870 года во всех открываемых мектебе и медресе должны были быть классы русского языка, учителя их содержались за счёт мусульманских обществ[19]. В мае 1877 года Министерство внутренних дел внесло в Гос.Совет предложение о мерах по распространению русского образования среди мусульман, в том числе – требование знания русского языка от назначаемых мулл. Гос.Совет решил, что лучше не вызывать смущение среди мусульман и отложить дело[20]. В пореформенный период в Терской области желающие открыть школы грамотности для обучения детей местным языкам или молитвам должны были представить начальнику по учебным вопросам удостоверение о нравственном поведении. Эти школы открывались с ведома местной полиции[21]. С 1897 года учебное начальство Кавказского учебного округа стало добиваться перевода в его ведение мусульманских школ. Возник вопрос об их бюджетном финансировании. Весьма оригинальной была аргументация против расхода бюджетных средств на мусульманское образование. Было сказано о том, что мусульмане не пьют, а, следовательно, и не платят питейных сборов, в связи с чем казна не досчитывается 70 млн. рублей, а, следовательно, не стоит расходовать средства, полученные с христиан, на приверженцев ислама[22]. Несмотря на все создаваемые администрацией преграды, в Терской области насчитывалось большое количество мусульманских школ. Только в одном Веденском округе при аульных мечетях было 28 школ.
После водворения в областях распространения ислама русской государственности повседневный образ жизни мусульман не претерпел резких изменений. Была сохранена традиционная система образования (мектебе и медресе). Более того, поощрялось открытие новых исламских духовных школ. На Кавказе их насчитывалось до 2000. По количеству открывавшихся мусульманских учебных заведений Россия тогда, пожалуй, опережала даже зарубежные мусульманские страны. Тенденция эта замедлилась лишь при нарастании государственно-политического кризиса в начале XX века, но, в общем, сохранилась до 1917 года[23].

В 1910 г. в Кизляре открылись две небольшие светские школы для мусульман «Хаят» (жизнь) и «Гумет» (энергия). В них было по два учителя и примерно 40 учащихся в каждой. Дети обучались русскому, тюркскому, фарсидскому, арабскому языкам и некоторым общеобразовательным предметам. Обе школы содержались главным образом за счет родителей. Дисциплина в этих школах была особенно строгой. Правила поведения учащихся школы «Хаят» включали пункт: «За проступки ученику делаются замечания до 8 раз, а на девятый он исключается из школы»[24]. Знание восточных языков высоко ценилось на Кавказе в XIX веке. Многие чеченцы достигли высокого уровня в обучении арабскому языку. Ученый-востоковед А. Барабанов похвально оценил деятельность ученого-арабиста Сапи из чеченского аула Энгеной – за первый и наиболее верный перевод с арабского на русский язык «Хроники Мухаммеда Тахира Аль – Карахи». Литературное дарование чеченца-переводчика благотворно сказалось на популярности этого крупного исторического произведения[25].

Именной указ от 18 июня 1860 г. «О дозволении обращать в Христианство Магометан и язычников в Кавказском и Закавказском крае» открывал возможность к миссионерской деятельности не только православному духовенству, но и представителям «терпимых в России Христианских церквей иностранных исповеданий»[26]. Но, не смотря на это разрешение, ведущее место в христианизации края занимало православие – государственная религия Российской империи. В 1868 году Обществом восстановления Православного христианства на Кавказе был издан букварь на чеченском языке, в количестве 1200 экземпляров[27]. В 1869 году в «Журнале Министерства Народного просвещения» была опубликована статья Я.М. Неверова «К вопросу об образовании инородцев». В своей работе автор выступил против миссионерского направления школьной работы. Неверов заявил, что на Кавказе существует 40 христианских школ для горцев с обязательным обучением на русском языке[28].

Горцы обучались в церковноприходских школах. В зависимости от формы обучения церковноприходские школы делились на одноклассные и двухклассные. Курс обучения в одноклассных школах был рассчитан на 2 года, а в двухклассных – на четыре. Дети принимались в школы с согласия родителей, в возрасте не младше 8 лет, из всех без исключения сословий, независимо от материального положения. Обучение в школах церковного ведомства было бесплатным. Учителями назначались церковнослужители местного прихода. В одноклассных школах преподавались чтение и письмо на местном языке[29]. В 1893-1894 учебный год в церковно-приходских школах Терской области обучалось 748 мальчиков и 249 девочек, всего 997 человек. Из них 3 – были детьми из мусульманских семей. В 1894-1895 учебном году обучалось в церковно-приходских школах 967 мальчиков и 342 девочки (обучение было совместным), всего 1309 человек. Из них 20 человек были детьми мусульман[30].

По решению Синода лица коренной национальности бесплатно принимались в Ставропольскую духовную семинарию, им выплачивалась государственная стипендия. По определению Синода от 15 января 1883 года разрешалось проводить православную церковную службу на языках народов Кавказа, что требовало от священнослужителей знания горских языков[31]. В городских училищах Кавказского края разрешалось в послеобеденное время, на русском языке преподавать для желающих иных исповеданий христианский Закон Божий. Для этого было необходимо письменное заявление от родителей учеников[32]. Одной из проблем получения общего образования в православных духовных училищах для мусульманского населения региона была не только «боязнь смены религиозного убеждения», несмотря на заявление «о не стеснении его вероисповедания», но и отсутствие материальной возможности. Известно, что обучение в этих заведениях являлось платным и его продолжение во многом зависело от состоятельности родителей ученика. Дети из малообеспеченных семей, стремившихся получить образование, имели возможность рассчитывать на обучение только в мусульманских школах и за счет исламской общины[33].

________________________________________

[1] Адухова А.М. Русско-дагестанские педагогические связи: втор. пол. XIX – начало XX вв. Дис. …канд. пед. наук. – Махачкала,2007. – С.75,79.
[2] Ахмадов Я.З., Хасмагомадов Э.Х. История Чечни в XIX – XX веках. – М.,2005. – С.201.
[3] Адухова А.М. Русско-мусульманские…. С.79; Абдуллин Х.М. Мусульманское духовенство… С.201.
[4] Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX вв. – СПб.,2005. – С.257.
[5] Исаев Э.А. Вайнахская этика о значении образования // Гуманитарные и социально-экономические науки. – Р н/Д.,2008. – № 1 (38). – С.110-111.
[6] Патеев Р.Ф. Политические аспекты мусульманского образования в России: история и современность. Дис. …канд. полит. наук. – Р н/Д.,2006. – С.91-92.
[7] Цит. по: Билалова А.М. Духовная жизнь мусульман Северо – Восточного Кавказа (X-XV вв.). Дис. …канд. ист. наук. – С.93-94,96,98-100.
[8] Бобровников В.О. Еще раз об исламском образовании на Северном Кавказе (попытка ответить на вопросы Г.Г. Косача к А.А. Ярлыкапову) // Вестник Евразии. – М.,2004. – № 1 (24). – С.191-192.
[9] Патеев Р.Ф. Политические аспекты мусульманского образования в России: история и современность. Дис. …канд. полит. наук. – Р н/Д.,2006. – С.95.
[10] Абдуллин Х.М. Мусульманское духовенство и военное ведомство Российской империи (конец XVIII – начало XX вв.). Дис. …канд. ист. наук. – Казань,2007. – С.67.
[11] Ярлыкапов А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем // Вестник Евразии. – М.,2003. – №2. – С.14.
[12] Ярлыкапов А. Исламское образование на Северном Кавказе в прошлом и настоящем // Вестник Евразии. – М.,2003. – №2. – С.11.
[13] Хевсаков В.В. Генезис религиозных воззрений ингушей. Дис. …канд. ист. наук. – Владикавказ,2004. – С.145.
[14] Муслимова А.С. Народное образование в Дагестане во второй половине XIX – начале XX веков. Автореф. дис … канд. ист. наук. – Махачкала.,2002. – С.19-20.
[15] Музаев Т.М. Союз горцев. Русская революция и народы Северного Кавказа, 1917-март1918 г. – М.,2007. – С.447.
[16] Вачагаев М. Шейхи и зияраты Чечни. – М., 2009. – С.225, 246.
[17] Череванский В.П. Мир ислама и его пробуждение. Ч.1. – СПб.,1901. – С.251.
[18] Мусульманские депутаты Государственной думы России 1906-1917 гг. Сборник документов и материалов. – Уфа.,1998. – С.318.
[19] Труды Особого совещания по вопросам образования восточных инородцев. – СПб.,1905. – С.31.
[20] Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX – нач. XX в.). – СПб.,1998. – С.111.
[21] РГИА. Ф.1149. Оп.7. Д.62. Л.53.
[22] Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX-нач.XX в.). – СПб.,1998. – С.126.
[23] Добаев И.П. Северный Кавказ и российский ислам: некоторые историко-политологические проблемы изучения // Наука о Кавказе: проблемы и перспективы. Материалы I съезда учёных кавказоведов (27-28 августа1999 г.). – Р н/Д.,2000. – С.66.
[24] Макоева Л.С. Роль культурно-просветительских и благотворительных обществ в становлении и развитии образования на Северном Кавказе (вторая половина XIX – начало XX веков).: Дис. …канд. пед. наук. – Владикавказ,2006. – С.57.
[25] Лобова Г.В. Литература народов Северного Кавказа: Монография. – Славянск – на – Кубани,2008. – С.77.
[26] Абдуллин Х.М. Мусульманское духовенство и военное ведомство Российской империи (кон. XVIII – начало XX вв.). Дис. …канд. ист. наук. – Казань,2007. – С.58.
[27] Сведения по статистике народной нравственности и народного образования. // Сборник статистических сведений о Кавказе. Т.1. – Тифлис.,1869. – С.173.
[28] ГИМ ОПИ. Ф.372. Ед.хр.15. Л.190.
[29] Бетеева М.М. Церковноприходская школа, как начальный этап развития образования на российском Кавказе // Преподавание истории и обществознания. – М.,2007. – № 3. – С.70.
[30] Отчет Владикавказского Епархиального Училищного Совета о состоянии церковно-приходских школ и школ грамоты во Владикавказской епархии за 1893-1894-й учебный год // Владикавказские епархиальные ведомости. – Владикавказ,1895. – № 1. – С.19; Отчет // Владикавказские епархиальные ведомости. – Владикавказ,1895. – № 22 – С.308-309.
[31] Раздольский С.А. Миссионерская деятельность православной церкви на Северном Кавказе в XIX-нач.XX в. Автореф. дис. … канд. ист наук. – Краснодар.,1997. – С.18.
[32] Сборник распоряжений, напечатанных в циркулярах по управлению Кавказским учебным округом. Т.1. 1867-71. - Тифлис..1891. – С.715.
[33] Салаходинова Г.В. Распространение ислама и его влияние на жизнь горского населения Северо-Западного Кавказа в XIX – начале XX вв. – Армавир,2008. – С.142.