История

История  »   Кавказские миниатюры  »   ПАРИЖАНКА В ЧЕЧЕНСКИХ ГОРАХ

ПАРИЖАНКА В ЧЕЧЕНСКИХ ГОРАХ

[опубликовано 27 Апреля 2009]

Доного Хаджи Мурад

 

 

Случилось это весной 1854 г. На Кавказе произошло событие, взволновавшее всю Россию, в том числе и самого императора. В плен к имаму Шамилю попали княгини А.Чавчавадзе и В.Орбелиани, внучки царя Грузии Георгия ХIII, со своими детьми, родственниками и прислугой. Среди пленных оказались и гувернантка из Парижа мадемуазель Анна Дрансэ, прибывшая в Грузию и поступившая на работу в дом князя Д.Чавчавадзе, где стала наставницей двух старших дочерей князя.

Весной все семейство перебралось за город в родовое имение Цинандали. Именно в это время горцы под начальством имама Шамиля, его сына Гази Мухаммада и наиба Даниял Бека вторглись в Грузию, переправившись через реку Алазань. Нападение было стремительным и хорошо подготовленным, в результате – значительные трофеи и множество пленных, в том числе и обитатели Цинандали. За знатных пленниц Шамиль потребовал от Николая I своего старшего сына Джамалуддина, отданного еще в 1839 г. аманатом русским в сражении при Ахульго. А пока шли письменные переговоры, Анна Дрансэ внимательно наблюдала за жизнью в горах:


«При входе в новое наше пристанище я увидела несколько женщин, сидевших на ковре (Это были жены Шамиля и другие родственники. – Х.М.Д.). Старшая жена Шамиля (Заидат. – Х.М.Д.), которая пользуется большим значением в доме, нежели другие его жены, далеко не соответствует этому своею наружностью. На лице ее видны следы оспы. Она говорит медленно, но приятно. Во всех ее движениях заметны непринужденность и некоторого рода власть. В руках ее было что-то вроде четок, жемчужины которых она пропускала меж пальцев, как на молитве.


Вторая жена Шамиля (Шуанат. – Х.М.Д.) была близка к родам. Цвет лица ее был подернут желтизной, как это бывает со многими беременными женщинами. Но нельзя было не удивляться живому выражению ее глаз, очертанию и свежести рук. Голос ее был чист, как звук серебра. Черты лица ее хотя и не доказывали, чтобы она была знатного рода, но они исполнены были доброты и откровенности… Нас посетила третья жена Шамиля (Аминат. – Х.М.Д.), очень молодая и миловидная. Она почти не вмешивалась в разговор, и все стояла, опершись на столб, поддерживавший перекладины нашей комнаты…»


Коротая длинные дни в неволе, мадемуазель А.Дрансэ удавалось мельком видеть Шамиля во дворе из окна своей комнаты: «…Шамиль высокого росту, черты лица его, спокойные и внушающие уважение, не лишены приятности и энергии. Шамиль похож на льва, находящегося в спокойном положении… Шамиль отличается замечательной скромностью… Когда имам возвращался из экспедиции или с вероучения, то не успевает он сойти с лошади, как дети находятся уже в его объятиях. Жены выходят к нему навстречу… Шамиль садится на лошадь с необыкновенным изяществом… Он запрещает своим женам всякую изысканность в платье и отличаться чем-либо от жен наибов. Ему очень нравится, когда они в хорошую погоду бывают одеты в белое. Но Шамиль, стараясь о сохранении простоты, сам служит для нее первым примером.

Он всегда бывает так просто одет, что если бы не его повелительный вид, то незнающие принимали бы его за кого-нибудь из его наибов…
Народ обожает Шамиля, имя его от одного конца Кавказа до другого служит чем-то вроде талисмана. Он отличается необыкновенной нравственной чистотой и строго преследует пороки…»


Жизнь пленниц в доме имама в Ведено проходила спокойно. Все ждали окончательного результата переписки Шамиля с царским командованием, в которой решалась судьба грузинских княгинь. И пленницы получили свободу. Переговоры прошли успешно. 10 марта 1855 г., попрощавшись со всеми обитателями дома Шамиля, княгини А.Чавчавадзе и В.Орбелиани со своими детьми и близкими покинули столицу имама. Обмен пленниц на сына Шамиля Джамалуддина и некоторых других горцев, а также выплата 40 тыс. рублей серебром произошли недалеко от Куринского укрепления.


Так окончилось «путешествие» парижанки в горы Кавказа, которое она описала в своих воспоминаниях, изданных в 1857 г. в Париже. А памятью о грозном имаме осталась овчинная шуба, подаренная Шамилем мадемуазель Анне Дрансэ, которую она привезла в Париж и которая напоминала ей о восьмимесячном пребывании в плену у имама Шамиля.