[опубликовано 6 Октября 2015]

Н.И. Пирогов

"...К различным трудностям военных действий на Кавказе присоединяется влияние на наше войско климата, телесных изнурений и лишений, неразлучных с войною и жизнью в крепо­стях. Болотистые испарения и недостаток свежей воды по восточному берегу Черного моря, внезапные переходы от знойных дневных жаров к холодным ночам, неумеренное употребление некоторых родов рыбы и плодов, гниение органических веществ в болотистых равнинах, засеянных просом (в некоторых провинциях Закавказья), про­изводят опасные перемежающиеся лихорадки и гемитритеи, убивающие двумя и даже одним пароксизмом (усиление припадка, страдания ). Желчные лихорадки и поносы, свирепствующие во время летних жаров, бывают и гибельными для на­ших солдат, редко умеренных в пище и питье; наконец, пребывание в крепостях, устройство которых хотя и значительно улучшено в последнее время заботливостию нашего правительства, действует не менее убий­ственно на солдат. Здесь несколько условий, ослабляющих тело и угне­тающих дух (к[ак] т[о] пребывание в крепостных казармах, испарения из болот, тревоги и беспрестанные приготовления, готовность к защите против неприятеля), содействуют вместе и к развитию цинги и переме­жающихся лихорадок.

Бесспорно, неумеренность и беззаботность вредят нашим солдатам на Кавказе. Никакие доводы, ни строгость не могут остановить солдата, чтобы он вспотелый от летних жаров не напился в излишке холодной воды, не вымочил голову этой водою или не лег бы усталый и вспотев­ший после работы голым брюхом на сырую землю. Что ни делают в этом случае благоразумные военноначальники, мало действует на убеждение солдата. Его едва ли принудят носить шерстяные набрюшники на живо­те и не есть сырых плодов. Я видел даже, что и молодые офицеры в хо­лерное время, в июле месяце, поевши сырых абрикосов и вспотелые от пути, прилегали к источникам и пили холодную ключевую воду. А в ме­стах, где лагерь располагается вблизи фруктовых садов, плоды никогда не успеют созреть на дереве. Находясь в июле месяце в лагере, распо­ложенном в Хаджеммахах, где много было абрикосовых деревьев, я по­шел однажды в солдатское отхожее место (состоящее из огромной кана­вы, выкопанной сзади лагеря) и к моему удивлению не нашел в нем ни куска твердого кала – это было огромное судно с поносными и желчны­ми испражнениями. Наклонность русского солдата и вообще нашего про­столюдина есть сырые плоды и овощи замечательна. Один рекрут при осаде Салтов, заметив во время фуражировки поле с горохом, оставил ружье и занялся с таким вниманием ощипыванием стручьев, что едва мог опомниться, когда ему нанесено было несколько глубоких ударов кинжалом в спину (в 1/3 аршина в длину и на 4 поперечных пальца в глубину).

Образ войны и солдатского быта на Кавказе должен уже с первого взгляда показать, что и статистика болезней и наружных повреждений, преимущественно встречающихся в разных частях этого огромного края, должна быть различна. Раны от больших огнестрельных орудий встречаются теперь преиму­щественно в Дагестане. При осадах укрепленных аулов лезгины стреля­ют из пушек, которые или находятся у них в самых крепостях, или же они их привозят нарочно, обстреливать наш лагерь извне. Пушки эти большею частию турецкие и персидские. Ядра, которыми они стреляют, по большей части трехфунтовые, литые, медные (по объему 3, по весу до 6 фунтов), чугунные или каменные. Нигде, кажется, медь не находит­ся в таком большом употреблении, как в Дагестане. Самое лучшее укра­шение сакли составляет медная посуда, особливо подносы огромного размера. Поэтому не мудрено, что лезгины и для ядер избирают также медь; они выливают их так же, как и пули, посредством особенного при­бора, состоящего из двух ложек, как прибор для выливания пистолет­ных пуль.

Образ войны в Дагестане, состоящий теперь преимущественно, в оса­де крепостей, сопряжен с повреждениями, несравненно более значитель­ными, нежели в других частях Кавказа. Почти уже введенные теперь в употребление при этих осадах бомбы, конгревовы ракеты(пороховые боевые ракеты, предложенные английским пиротехником Конгревом ), ручные грана­ты, нанося значительный вред неприятелю, иногда по неосторожности, или по причине местности и ближнего расстояния нашего лагеря от оса­жденных мест, наносят вред и нашим солдатам. Под Салтами мы имели несколько случаев такого, рода. Кроме этих значительных наружных по­вреждений, другие виды ран встречаются в Дагестане так же часто, как и в иных частях Кавказа. Так, раны пулями из азиятских винтовок, шашками и сверх этого еще лезгинскими кинжалами встречаются здесь так же часто, как и на войне в Чечне и за Кубанью. Азиятские винтовки, из которых они стреляют, обыкновенно укрепив их на сошках, замеча­тельны тем, что они бьют чрезвычайно далеко и сильно. Один русский маркитант смотрел на штурм под Салтами, находясь на возвышении, лежавшем около четверти версты за нашею главною квартирою (которая уже находилась на пушечный выстрел от крепости); он был неожиданно ранен пулею, из аула, которая пробила ему берцовую кость и останови­лась в ней. Пули, которые они употребляют обыкновенно, вылиты из ме­ди или слиты из меди и свинца и всегда по крайней мере вдвое меньше наших; некоторые даже величиною с горошину; иногда встречаются и половинки пули разрезанной надвое, и иногда пули со свинцом. Выстре­лы их винтовок всегда можно отличить от наших по особенному свисту или жужжанию. Всем известна меткость, с которою они стреляют; она зависит не только от особенного упражнения горцев с малолетства в стрельбе, но и преимущественно от того, что они, стреляя из-за стен  и  завалов, всегда, как я уже сказал, укрепляют их винтовки на сошках и целятся постоянно и зорко. Под Салтами было несколько примеров, до­казывающих, как метко стреляют лезгины.

Так, например, небольшие значки на бумаге, вывешенные на шестах нашими топографами, для означения места, где велись мины, были постоянно прострелены несколь­кими выстрелами; в жерлах осадных орудий пули их проделывали борозд­ки, попадая в них в то время, когда орудия были выдвигаемы из ам­бразур (известно, что лезгины, так же как и турки, имеют особенный предрассудок целить и стрелять в пушки). Один молодой артиллерийский офицер (Г. Энгельгардт) был ранен в левый глаз пулею, попавшею в звездочку (отверстие в деревянном щите, прикрывающем пушку) в то самое мгновение, когда он наводил орудие, приложив глаз к этому от­верстию. Сила, с которою действует лезгинская пуля, чрезвычайна. Я изобразил на рисунке некоторые образцы разрушения костей, произ­водимого этими пулями. Под Салтами щиты, устроенные пред осадны­ми пушками для защиты артиллеристов, из досок толщиною в 3-4 попе­речных пальца, подбитые несколькими (тремя) слоями войлока, были нередко пробиваемы пулями, которые действовали еще с такою силою, что производили значительные ранения сзади стоявших. Причиною это­му служит, без сомнения, сильная забивка этих пуль в длинные винтов­ки, и вероятно, большее количество пороха (мелкого и хорошо приготов­ленного), употребляемого горцами. Большая плотность металла (меди), из которого они льют себе пули, также не мало содействует к увеличе­нию разрушительного их действия. При осадах дагестанских аулов и ог­нестрельные раны, производимые пулями, бывают гораздо значительнее. При штурмах ранения происходят почти в упор. Можно себе представить, какое разрушение производят эти плотные, медные пули, когда ими стреляют из винтовок в самом близком расстоянии (см. ниже). Итак, огнестрельные раны в Дагестане чаще, нежели в других частях Кавка­за, бывают соединены с сильным раздроблением костей, с разрывом и омертвением мягких частей и с опасными явлениями общего сопря­жения. Шашки отличаются от обыкновенных наших сабель тем, что они несколько более загнуты, без эфеса, с простой рукояткою и носятся выпуклостию кзади. Удары шашками производятся со всего размаха и по причине направления выпуклостию сзади с большею силою и ловкостию. Раны от этих ударов ужасны; они изумляют своею длиною и глубиною. Мы видели совершенное отрубливание членов, ранения, простирающиеся от плеча до таза, вдоль спины, с разрубленною вдоль лопаткою.

Еще глубже проникают лезгинские кинжалы, которыми действуют так же, как и шашками с размаху; они прямые и отличаются плотностию закала, длиною, шириною и обоюдоострым лезвием. В ручных схватках и ата­ках употребляются иногда лезгинами и острые крючья, род багров, кото­рыми они цепляются и притягивают с чрезвычайною силою к себе неприя­теля. Проникнув чрез платье и чрез мягкие части, эти крючья отдирают кожу от подлежащих слоев на огромное пространство, например, на гру­ди от всех ребер. Сверх всех этих орудий на штурмах в Дагестане осажденные бросают при удобных случаях огромными камнями с уди­вительною силою и меткостию. Рассказывают, что они еще будучи детьми приучаются метать и стрелять камнями в птиц. К этой значительности ранений при дагестанском образе войны присоединяется еще одна не­выгода для тяжко раненых, едва ли где встречающаяся в таком разме­ре, как здесь. Транспорт раненых в Дагестане чрезвычайно затруднителен. Кроме значительного конвоя, необходимого для обеспечения от нападений, раненые много терпят от беспрестанного неравномерного дви­жения при поднятии на горы и спуске с гор, от худых неровных и усе­янных камнями дорог, от действия воздуха, неравномерно согретого в долинах и на верхушках гор, от пронзительных ветров, дующих в ущель­ях; наконец, ко всему этому присоединяется нередко далее в раннюю осень, как, например, в 1847 г. в начале октября, снег, выпадающий в горах. Так, при транспортах раненых под Салтами из временного госпи­таля Оглов (расположенного на значительной высоте) в Темир-Хан-Шу-ру, после предшествовавшей теплой и даже жаркой погоды выпал вдруг снег по колено, когда раненые еще не могли быть снабжены теплою одеждою. Если же транспорт бывает в осеннее время, когда ночи дела­ются уже длинными, то раненым по причине опасных переходов прихо­дится иногда переночевать на биваках, без палаток в горах. Средства, которые до сих пор употреблялись для транспорта раненых в Дагестане, состояли или в ручных носилках (для тяжко раненых), или же они пе­ревозились на вьючных черводарских лошадях верхом или на особенных азиятских носилках, которые привешивались к двум лоша­дям (одна спереди, другая сзади).

Для ношения на носилках по горам нужно обыкновенно три перемены людей, из которых каждая состоит из четырех нижних чинов; следовательно, для каждого тяжело раненого нужно было считать не менее 12 человек солдат, выбывающих из строя; да и притом не всегда и носильщики обходились с надлежащею осторожностию с ранеными. Так, например, они уронили с носилок одного офи­цера, раненого под Салтами в верхнюю часть бедра. Те раненые, которые могли еще сидеть верхам, переводились довольно удобно на вьючных лошадях, обыкновенно хорошо приученных к ходьбе по горам. Что же касается до транспорта на носилках, употребляемых азиятцами, то, во-первых, нужно, чтобы они очень хорошо утверждены были между двух лошадей для сохранения равновесия, а во-вторых, как бы они ни были хорошо устроены, они все-таки остаются ненадежными при поднятиях на горы, и спусках с гор. Один офицер, раненный в грудь пулею, который на этих носилках был перевезен из-под Салты в Кази-Кумых, много тер­пел от боли в ране, вследствие сотрясения. Во время нынешней экспеди­ции по высочайшему повелению мне поручено было испытать носилки и лежанки, употребляемые в Алжире для транспорта раненых. Я три раза испытал их, и вот что опыт показал мне. Нет сомнения, ручные носилки, устроенные по образцу, присланному из Алжира, доставляют все удоб­ства раненым при транспортах по здешним дорогам, и даже в некоторых местах Дагестана должны быть исключительно употребляемы; тем не менее, однакоже, они требуют три или, по крайней мере, две сме­ны, следовательно, 12 и 8 человек. В этом отношении алжирские сидейки и лежанки, прикрепляемые к арчакам вьючных седел, по обеим сто­ронам, на мулах или лошадях, доставили бы несомненные выгоды для войска, если бы только возможность их употребления во всех здешних местах, была достаточно дознана на опыте.

Мы испытали их при транспортах раненых из-под Салтов в Кази-Кумыхский военно временный госпиталь. Я сам сопровождал транспорт и убедился, несомненно, на опыте, что алжирские лежанки не только во многих случаях могут и должны быть употребляемы, но даже заслужи­вают во многих отношениях преимущество пред ручными носилками. Эти транспорты в Кумых рассеяли совершенно сомнения, которые я имел против них, слышав столько раз о трудностях и препятствиях, встречаемых на здешних дорогах. Действительно, только в одном месте при проезде узкого Цудахарского ущелья и то более из предосторожно­сти, нежели по совершенной необходимости, нужно было снять эти ле­жанки с арчака и нести не более 20 сажен; во все же прочее продолже­ние пути одна и та же черводарская лошадь несла на себе двух больных; при ней было только трое нижних чинов, из которых один (который да­же может быть здесь заменен черводаром) вел лошадь под уздцы, а двое других поддерживали носилки сзади, когда нужно было поднимать­ся на горы; больные, находившиеся на лежанках, весьма слабые, были очень довольны и пользовались спокойным положением, не жалуясь ни сколько ни на головокружение, ни на усталость.

Кроме спокойного положения раненых, эти лежанки будут иметь еще ту очевидную выгоду, что при них для транспорта требуется в во­семь раз меньшее число нижних чинов, выбывающих из строя (3:24). Испытание, повторенное теперь нами, как я уже сказал, три раза, устра­няет также и сомнение, которое прежде имели о возможности перевозить на этих лежанках двух раненых на одной простой черводарской лошади. Против них возражали и то еще, что для лошади тяжесть около 11 пу­дов (состоящая из двух раненых, двух лежанок и некоторого багажа) слишком велика; обыкновенно у нас полагается на черводарскую ло­шадь не более 9 пудов, но и эта тяжесть редко несется ею; однакоже, как я уже сказал, одна и не отличная черводарская лошадь несла тя­жесть в 11 пудов слишком 12 часов (с отдыхом, продолжавшимся около часов)  и по худой дороге; притом же для этой цели можно выбрать более отличных лошадей и даже завести мулов, еще не находящихся в большом употреблении на Кавказе,  В Чечне транспорт раненых на ле­жанках   будет, я думаю, еще удобнее, нежели в Дагестане. Может быть, в Чечне даже можно будет употребить и верблюдов для этой цели. Хотя эти животные и неудобны для гор, потому что легко отбивают и истира­ют себе подошвы, но мы видим однакоже, что по Военно-грузинской до роге ходят большие караваны на верблюдах, и даже в худое время года, когда подъемы и спуски с гор значительно бывают затруднены.

Все болезни, которым подвергается наше войско на Кавказе, можно подвести под следующие разряды. Из наружных болезней всего чаще встречаются: 1) огнестрельные раны, преимущественно от ружейных пуль с различными их следствиями (сложными переломами, присутствием пуль в мягких частях и костях., омертвением костей и костоедою, сведением членов и т. п.); за ними сле­дуют  2) раны, рубленные шашками и кинжалами, потом 3) раны, колотые кинжалами и острыми крючьями, 4) ожоги порохом, 5) омертвение нижней челюсти (следствие цинготного и простудного воспаления над­костной плевы), 6) сведение членов и преимущественно коленного и локтевого суставов, 7) язвы, особливо ног, 8) опухоли шейных и подкрыльцовых лимфатических желез, 9) белые опухоли суставов, 10) вене­рическая, 11) острое воспалительное слизетечение соединительной оболочки глаз. Последние 5 классов болезней суть общие с болезнями военных лю­дей и в других частях империи.Из внутренних болезней: 1) перемежающиеся лихорадки с их след­ствиями, завалами брюшных внутренностей и водянками; 2) тифозный вид перемежающихся лихорадок (hemitritaeus); 3) желчные и крова­вые поносы; 4) цинготная и, наконец, 5) спорадическая и эпидемическая холера...."

Из книги: Н.И. Пирогов в Дагестане и  народная медицина кавказских горцев. - Махачкала, 2012.