История

История  »   Имам Шамиль  »   ПОХОРОНЫ ИМАМА. 1871 г.

ПОХОРОНЫ ИМАМА. 1871 г.

[опубликовано 3 Февраля 2018]

Хаджи Мурад Доного

 

В своей летописи ал-Карахи, рассказывая о жизни имама в Медине, писал, что «семья Шамиля считала нездоровым для себя климат Медины»[1]. Скорее всего жены и дочери имама прибыли в эти края уже, будучи больными, а смена климата усугубила их недуг. Сам Шамиль об этом говорил так: «Самая приятная для меня вещь - умереть здесь, так ради чего же мне переезжать в другое место»[2].

 

Шамиль много молился, размышлял... Снова хоронил близких. Страдал безмерно от застарелых ран и перемены климата. Со слов Патимат, дочери имама, которые она сообщила своему брату Гази-Мухаммаду по его прибытии в Медину, ал-Карахи записал следующий интересный факт: «Она сказала, что ее родитель Шамиль, да помилует его Аллах Всевышний, отправился однажды в мечеть пророка в Медине. Он вернулся оттуда с изменившимся цветом лица, как будто бы он был болен. Она спросила его о здоровье. Шамиль ответил: "Я молился Аллаху Всевышнему напротив Рауда о том, чтобы он не разлучал меня с этой местностью, и мне появилось там какое-то видение и изменилось здоровье и у меня сейчас легкое недомогание. Если ты встретишься с Гази-Мухаммадом, то сообщи ему эту весть и не сообщай никому другому, кроме него"»[3].

 

 

 

Из хроники Мухаммад-Тахира ал-Карахи

«…Он стоял напротив благородной горницы в последнюю треть ночи великих ночей [т.е. месяца рамадана], усердно прося с покорностью и сокрушением, чтобы он [Аллах] показал ему еще до его смерти своего избранного любимца, слабым голосом, стеная и рыдая со слезами, льющимися из томящегося сердца. И открылся ему вид тайны бытия и обнаружился ему духовный облик владельца достохвального места стояния. Он принялся целовать его благородную руку по его указанию, и говорил с ним [пророк] ясной и членораздельной речью. Стала благоуханной душа его, состояние его стало безмятежным, благодаря обширности потока милостей и божественных сияний. Благородный Рауда заблистал этими сияниями. И он вернулся к своей семье; все члены его тела трепетали от страха перед тем, что он только что видел, его сердце волновалось и билось от растерянности пред этим, а слезы текли потоком. После этого события его постигла слабость, увеличение болезни и стремление к Владыке всего сотворенного. Приход посланца Аллаха проник в его душу, и он ни о чем не вспоминал в своих думах, кроме как о нем»[4].

 

 

 

Из записок И.Н. Захарьина (Якунина), на основе его встреч и бесед с Мухаммадом-Шефи, средним сыном Шамиля, следует, что имам в начале 1871 года пожелал еще раз совешить хадж. Поскольку он был слаб, и не мог уже ехать верхом, то ему было приспособлено особое сиденье, укрепленное между двумя верблюдами, вести которых ровным шагом должен был особый поводырь. «…В первую же ночь по выезде из Медины, поводырь не досмотрел как-то, и один из верблюдов шагнул вперед другого, вследствие чего один конец сиденья сорвался с горба продвинувшегося вперед верблюда, и старик Шамиль упал на землю и сильно расшибся. Караван тотчас же вернулся в Медину»[5].

С этих пор Шамиль уже почти не вставал.  Имам постоянно думает о том, что станет с семьей после его кончины. Силы покидали старого Шамиля. И кто же определяет – когда человеку умирать? Ведь поистине «…никто не умрет ранее предопределенного часа смерти». До последних дней своих имам молил и просил Все­вышнего о прощении грехов, когда ангел смерти тихо посетил и забрал его душу в ночь с третьего на четвертое февраля 1871 года. «После того, как все мечты Шамиля исполнились, отведенный ему срок жизни закончился»[6].

 

 

 

Из книги Тарика Мюмтаза

«…Увидев, что состояние Шамиля резко ухудшилось, его жены Заидат и Шуайнат, сообщили об этом шейху Ахмеду ур-Руфаи. Этот благородный шейх, ставший духовным и верным братом Шамиля, тотчас же поторопился к больному. Когда он пришел, члены семьи Шамиля, стоявшие вокруг его постели, тотчас же вышли из комнаты. По просьбе Шамиля в комнате остался лишь сын Мухаммад-Камиль, которому едва исполнилось семь лет.

Войдя в комнату, шейх встал у изголовья Шамиля. Его взор, полный любви и грусти был направлен на угасающие глубокие и спокойные глаза великого путника, собравшегося в свой последний путь, словно шахид, который предстал перед взором Аллаха, который еще не отдал душу и изо всех сил старался быть в сознании. В его голосе стонала самая грустная и страдальческая загробная музыка.

Шейх, срывающимся от плача голосом обратился к Шамилю: «Эй, стоящий перед взором Аллаха брат, скажи, что Аллах один, и кроме него другого не бывает!»

Шамиль, бывший в сильной горячке и готовясь предстать перед Аллахом, услышав обращенные к себе слова, с достоинством и внушительно повернул свою голову к шейху и, словно от глубокого сна открывая глаза, сделал рукой знак. Имам лежал на спине, а пальцы обеих рук были соединены у него на груди. Уважаемый и достойный путник, выходя в свой великий и вечный путь, последним усилием гаснущих глаз сделал знак, чтобы ему помогли. Когда его пальцы были освобождены, Шамиль вытянул руки вдоль своего тела, и, подняв указательный палец правой руки, исходящим из глубины души львиным голосом и порывом произнес слова шахады. Эти глаза, полные света и огня, разгонявшие сон русских царей, годами громившие отборные их войска, угасали вместе с вечерним солнцем Медины. Перед волей Всевышнего упала грива Дагестанского Льва, который внушал страх сильным и реальным смертям и в самые драматические годы отгонял их от себя.

Во время этого «солнечного затмения», бросившего в темный зиндан осиротевший Кавказ, оставалось несколько минут до вечернего азана. Был четверг, двадцать пятого зуль-каида 1287 года по хиджре»[7].

 

 

 

Сразу после утреннего намаза началось прощание с имамом. Жены Заидат и Шуанат, дочери Патимат, Наджават с супругом Давудом, Баху-Меседу и младший сын Мухаммад-Камиль с няней Вали-Кыз вошли в комнату и в почтительной позе стали вокруг покойного. В это время шейх Ахмед-ур Руфаи, взяв за руку маленького Мухаммада-Камиля, подвел его к дорогому телу отца и сказал: «Сынок, поцелуй праведную руку своего отца!» С сиротской скорбью и волнением ребенок, взяв обеими руками эту бесподобную руку, давшую высокое достоинство саблям и наводящую ужас на врагов, приложил к ней свои губы.

«Этот священный аромат, – сказал мальчику шейх Ахмед-ур Руфан, – бывает лишь у тех, кто достиг степени шахида. Несомненно, твой отец один из предводителей той группы святых шахидов, которые являются самыми любимыми для Аллаха!» Сказав это, он обнял осиротевшую голову ребенка[8].

 

Представитель османского падишаха в Медине шейхул-харам Хаджи Амин-паша, после посещения семьи Шамиля, подойдя к покойному, начал лично контролировать процесс его омовения и одеяния в саван. Взяв кувшин и участвуя в процессе омовения, шейхул-харам Амин-паша выполнил по отношению к Шамилю свои обязанности и продемонстрировал от имени султана его исключительное уважение к покойному.

Летописец ал-Карахи в своей книге поместил воспоминания-свидетельства некоторых очевидцев того, что происходило в Медине после смерти имама Шамиля.

 

Например, шейх Ахмед ал-Мадани ар-Ригуни передал Хаджи Абдулле, внуку шейха Абдурахмана Сугури свои впечатления о похоронах Шамиля, при которых многие горожане, провожая в последний путь имама, плакали и восклицали: «"О султан ислама! О венец сражающихся за веру и защитник религии, смерть твоя - великое бедствие". К его трупу столпилось на местности ал-Бакия ал-Гаркад, желая снискать благословения, неисчислимое множество народу. И вдруг заговорили его останки, когда достигли ал-Бакия: "О могила моя, будь светом для души моей и [райским] садом для моего спокойствия"»[9].

 

Исхак из селения Урма (Исхак ал-Урмави), о котором ал-Карахи отзывается как о рассудительном и заслуживающим доверие, передал, что «когда умер шейх Шамиль, да будет свята его душа, в Медине, то его тело принесли к месту нахождения благородной могилы [т.е. могилы Мухаммада], да будет молитва Аллаха над прославившим ее, и оставили его для молитвы над ним. Старший из их шейхов призывал благословение Аллаха, а все остальные заключали "амин". Этот старший из шейхов сказал [обращаясь к могиле Мухаммада] следующее: "Поистине, этот шейх Шамиль приложил все свои усилия для распространения твоего шариата, ради которого ты был послан. Он справедливо сражался на пути Аллаха Всевышнего за веру, для возвеличения религии твоей до тех пор, пока не пленили его враги. Затем он спасся, [укрывшись] в священном доме Аллаха и местопребывании твоей благородной могилы. И, истинно, мы все присутствующие, ища у тебя заступничества для него и свидетельствуя в его пользу об этом упомянутом [приложении всех усилий Шамилем], все до единого - перед тобой. Итак, прими же это свидетельствование от нас и возьми его [и поставь] перед собою для заступничества перед твоим благородным подателем владыкой"»[10].

 

Очевидец похорон Шамиля Абдурахман из селения Телетль (Абдурахман ат-Телетль) писал: «На похороны имама Шамиля пришли большие алимы и другие известные люди города Медины. И джаназа-намаз (погребальный намаз) совершили в Равза, в мечети пророка, ﷺ. Много людей оплакивало его. Женщины, дети, поднявшись на крыши домов, провожали имама, говорили, что смерть эмира людей газавата большая беда. Перед тем, как отнести тело на кладбище, собралось много народу. Было много желающих, готовых отнести тело Шамиля на кладбище Бакия, ибо от этого хотели получить воздаяние Аллаха»[11].

 

Тем временем, Гази-Мухаммад, продвигаясь в Хиджас тем же морским путем вдоль берега Красного моря, что и ранее его отец, пытался добраться до Медины. Однако вследствие преграждения дороги на Медину арабами-кочевниками, ему пришлось плыть чуть далее и прибыть в Мекку. Здесь он узнал о смерти отца.

Всю свою жизнь Гази-Мухаммад находился рядом со своим отцом, в годы войны, в Калуге, Киеве, а вот проводить в последний путь своего родителя, ему было не суждено. Он не захотел, как его младший брат Мухаммад-Шефи поступить на царскую службу, не имел желания учить русский язык. Это был любимец отца, своим сыном Шамиль гордился.

 

Получив печальную весть, Гази-Мухаммад произнес: «"Истинно, мы от Аллаха и к нему возвращаемся", а затем заплакал. Он стал произносить эту фразу и плакать до того, что его глаза покраснели и распухли. Затем он устроил поминки для всех паломников-дагестанцев и сказал им следующее: "Мой отец владел этой страной [Дагестаном], и когда вы достигнете вашей родины, то требуйте от ее жителей, чтобы они совершили по нем заупокойную молитву и чистосердечно простили все то, чем он их огорчил". Затем Гази-Мухаммад сказал паломникам: "Истинно, я пленник русского царя, так помолитесь же за меня, чтобы избавил меня Аллах Всевышний от этого плена". Затем Гази-Мухаммад достиг Медины и посетил места паломничества, прежде чем посетить могилу своего отца»[12]

 

По свидетельству современников Шамиля предали земле на вершине небольшого холмика, на месте, которое еще при жизни было выбрано самим имамом.

Рассказ одного из паломников, Мала Хусейна из селения Гимры (которого Абдурахман Гази-Кумухский упоминает в своей книге как «остроумный ученик…будущий ученый»[13]), посетившего кладбище Джаннат аль-Бакия в конце XIX века, записанный и хранящийся у потомков, дает некоторую информацию о месте захоронения имама: «Могилы его (Шамиля) дочерей Фатимы и Сафии тоже находятся рядом с его могилой. После его (Шамиля) могилы – Фатима, далее Сафия, рядом могила Аббаса дяди пророка Мухаммада, ﷺ, и Фатима дочь пророка Мухаммада, ﷺ. Между могилами Аббаса и Шамиля 4 шага и это на восточной части от могилы Аббаса (да будет доволен им Аллах). Сзади них Къубба, где похоронены дочери пророка Мухаммада, ﷺ»[14]. От себя добавим, что за могилой Аббаса находятся захоронения потомков пророка Мухаммада, ﷺ, Зейн аль-Абидина, Мухаммад-Бакира, Джафар-Садика. Их небольшие скромные надмогильные камни можно видеть и сегодня. Исходя и вышеприведенного описания, местонахождение могилы Шамиля и его детей можно определить лишь приблизительно, поскольку в мае 1925 года по приказу короля Ибн Сауда все мавзолеи и высокие плиты на кладбище были снесены.

 

Так закончи­лась необыкновенная жизнь гор­ца, начавшаяся в ауле Гимры и закончившаяся в священных местах Аравии.

Еще при жизни Шамиля, составившей целую эпоху, его имя стало легендой. В этой жизни было много побед и поражений, взлетов и падений, обретений и горьких потерь. Но при всем этом, этот человек всегда оставался верным своим принципам, через все испытания проходил с достоинством. Он являлся основателем уникального для того времени государственного образования на Кавказе, которое было гораздо более современнее и прогрессивнее в философии обеспечения жизни людей, чем многое из того, что окружало тогда имама и его имамат. Его реформы способствовали объединению горских общин, формированию общекавказского самосознания, утверждению государственности, порядка и права. Поистине он был человеком государственного мышления. Его жизнь до 1859 года, наполненная героической драмой, стала еще более драматичной после Гуниба.  

 

 

 

Из публицистики К.Султанова

«Загадка исключительной судьбы Шамиля притягивала литературную, культурную мысль не меньше, чем его полководческий талант. Жизнь человека, познавшего взлет мировой славы и бездны человеческого отчаяния, воспринималась как серия чудесных возрождений вопреки обстоятельствам. Так было после Ахульго, когда, по словам Мухаммад-Тахира ал-Карахи смерть искали как спасение. Так было после гимринского боя, когда погиб первый имам, а тяжелораненый Шамиль, отдавал шашку мюриду: «сбереги, она мне не нужна, я умираю». Так было и после гунибского плена: не где нибудь, а в священной Медине умер этот человек-легенда. Тема спасающего провидения, мистичесой тайны посланника Аллаха, ﷺ, была чрезвычайно популярной. Во многом это объяснялось тем, что поставленные борьбой Шамиля «проклятые вопросы» фактически вышли за пределы его эпохи. Высший смысл, который одухотворил поступки полководца, прозрения теолога, замыслы администратора, перерос границы и его биографии, и Кавказской войны, и самого девятнадцатого века. Этот смысл обусловлен задачами национальной духовной реформации и антиколониальной революции, правильно понятыми народными интересами, адекватным ответом на вызовы времени. Моральный авторитет Шамиля, его этический максимализм, готовность к самопожертвованию, аскетическое самоограничение позволили ему отстаивать эти же принципы и по отношению к народу»[15].

 

 

 

Своей борьбой Шамиль и его последователи добились от империи признания и сохранения своих традиционных форм исторического бытия:

1) джамаатского самоуправления,

2) адатского и шариатского права,

3) исходных форм делопроизводства на арабском языке,

4) традиционных форм начального образования,

5) свободы исповедания ислама,

6) свободы от воинской повинности,

7) почти символического размера казенного налога (во много раз меньше того, что платили крестьяне «имперской» национальности).

 

Этим самым имперская власть признала необходимость считаться со своеобразием страны, с особенностями, традициями и историческим наследием ее народов. Были ли еще такие народы, включенные в состав империи «мирным» путем, и приобретенные подобные права?  

«Шамиля попавшего в плен к противникам, Всевышний Аллах избавил от унижения и мести с их стороны. Они с почетом, выказывая большое уважение, доставили имама в свою столицу Петербург. Аллах при этом спас не только Шамиля, но также его семью и прочих домочадцев… Мало того, Всевышний принудил их безвозмездно действовать в пользу  имама - в конце концов, они сами доставили Шамиля вместе с его семьей в священный город Мекку, куда, как известно, люди попадают обычно, лишь с величайшим трудом»[16].

Возможно, в конце своей жизни он пришел к выводу, что по иному для него она обозначилась бы как новая геополитическая обстановка для его страны и его народа.

 

От смерти Шамиль никогда не скрывался. Об этом свидетельствует его боевая жизнь, многочисленные раны на теле. В самых жарких сражениях вокруг него гибли его сподвижники, родственники, ради спасения людей он жертвовал своими близкими, в том числе и старшим сыном на Ахульго в 1839 году. Видя бедственное положение вокруг, он и себе желал подобное, дабы не отстать от своих подчиненных. Но смерть всегда обходила его стороной.

 

Он был похож на Халида бин Валида, сподвижника пророка, ﷺ, который желая быть убитым в бою на пути Аллаха, врывался в самую гущу сражений, и на его теле не было места размером с ладонь, на котором не было бы следа от ранений. Но Всевышний Аллах предопределил ему умереть в своей постели никем не побеждённым. Когда люди приходили к нему, лежащему дома с многочисленными ранами, он сетовал на то, что участвуя в сотне сражений, он сейчас умирает в своей постели.

И Шамилю было уготовано, не погибнуть в жестокой войне, не умереть в тоскливом плену, пусть даже почетном, а совершив обязательный для каждого мусульманина ритуал, о котором он всегда мечтал, завершить свою удивительную жизнь в священном городе Медине, где покоился его любимец - пророк Мухаммад, ﷺ.

 

Здесь в Медине медленно опускался занавес эпохи Шамиля, занесенной в скрижали всемирной истории, люди провожали человека, всколыхнувшего человечество, оставившего ярчайший след в его памяти, давшего богатейший материал для писателей, поэтов, драматургов, композиторов, философов, политиков, которые писали и продолжают писать о его невероятном жизненном пути.

В далекой Медине уходила эпоха кавказского Шамиля. Его провожали как простого смертного, совершая обычные ритуалы, воздвигнув над его могилой простой камень. В своей летописи Мухаммад-Тахир ал-Карахи, отметил этот факт просто: «Шамиль погрузился во всякое благоденствие».

 

Из книги Хаджи Мурада Доного "Имам Шамиль. Последний путь". - Махачкала: Издательский Дом "Эпоха", 2016.

 


[1] Хроника Мухаммеда Тахира  ал-Карахи … С. 309.

[2] Там же.

[3] Там же.  С. 310.

[4] Хроника Мухаммеда Тахира  ал-Карахи …  С. 311.

[5] Захарьин (Якунин) И.Н. Генерал Шамиль - и его рассказы об отце // Встречи и воспоминания. Из литературного и военного мира. СПб. 1903. С 256.

[6] Хайдарбек Геничутлинский. Историко-биографические и исторические очерки… С. 107.

[7] Tarık Mümtaz Göztepe. Dağıstan Aslanı İmam Şamil. – İstanbul: Sebil Yayınevi, 1994. С. 439. (Пер. с турецк. А. Муртазалиева)

[8] Там же. С. 440.

[9] Хроника Мухаммеда Тахира  ал-Карахи … С. 312.

[10] Там же. С. 312-313.

[11] Из письма Абдурахмана ат-Телетль. Частное собрание.

[12] Хроника Мухаммеда Тахира  ал-Карахи … С. 310.

[13] Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний… С. 81.

[14] Частное собрание.

[15] Султанов К. Человек-легенда // Новое дело. 1997. № 48. 28 ноября.

[16] Хайдарбек Геничутлинский. Историко-биографические и исторические очерки… С. 106.