[опубликовано 4 Февраля 2017]

Хаджи Мурад Доного

В понедельник 17 мая 1869 года Шамиль прибыл в Стамбул. Город был великолепен. «Нельзя отрицать также, – писал современник Шамиля К. Скальковский, – и значительного прогресса в европейском смысле, сделанного в Турции в последнее время. Все новые постройки роскошны и с большим вкусом; образцы турецких броненосных судов в Босфоре достойны внимания; многие улицы…расширены и освещены газом; система водопроводов и водостоков замечательна; пассажирское пароходство необыкновенно деятельно и благоустроено, в порте порядок. Повсюду страшная суета и оживление, но без давки и неприятностей…».

Приезд семьи имама в столицу Османской им­перии был торжественным:  «... Когда судно Шамиля до­стигло стороны Стамбула, то он послал к его присутствию пади­шаху ислама (султану Турции Абдул-Азизу. – Авт.) двух сво­их товарищей, чтобы они про­сили у него разрешения оста­новиться на его земле. Падишах разрешил с радостью и почтением.

Когда Шамиль сошел с судна, его встретили из великих и знатных настоль­ко неисчислимое [количест­во], что большинство их брали за руки в знак при­ветствия тех, кто в свою очередь здоровался до этого с Шамилем».

Абдул-Азиз, 32-й султан Османской империи вступил на престол после своего брата Абдул-Меджида 25 июня 1861 года. Сторонник реформ, окружив себя либералами, обещав подданным государственную и дворцовую экономию, он в первые годы своего правления приобрел популярность, однако с нервными расстройствами был не последователен и достаточно тверд в решении многих вопросов. Султан приготовил Шамилю большой дом для проживания, назначил ему солидную пенсию.

 В числе встречавших имама в Стамбуле были и представители российского посольства, которое на тот момент возглавлял Чрезвычайный и полномочный посол генерал-адъютант Н.П. Игнатьев. Сюрпризом для Шамиля была его встреча с Д. Богуславским. Последний, к тому времени уже в чине генерал-майора, состоял первым драгоманом в Российском дипломатическом корпусе. От посольства поступило приглашение, однако Шамиль на это ответил так:  «Истинно, ваш падишах угощал и кормил меня до сего дня лучшим образом. Сейчас же я – гость падишаха ислама», и он пожелал им счастья и восхвалил их».

Имаму показы­вали достопримечатель­ности Стамбула. «Из наиболее удивительного, что он видел в Стамбуле, – жернов, который вертится, а из-под него сыплется множество маленьких тонких иголок уже с просверленным ушком. Затем его повезли на море для того, чтобы показать махмудовское судно. Оно имело внешний вид как бы карбаса и было усеяно множеством точек вследствие обилия пробоин от пушечных ядер, выпущенных по нему, которые были зачинены белым железом. Когда увидел его Шамиль с тем, что было внутри, он сказал: "Это не судно, это – селение!..».

Его там спросили: "В чем ты можешь больше всего соперничать со Стамбулом из того, что ты видел, т.е. из бывших в твоей жизни событий?" Шамиль ответил: "Соперничаю в храбрецах, которых я оставил среди жителей гор Дагестана. Бывало, один из них противостоял войску из врагов".

Из хроники Мухамад-Тахира ал-Карахи

«Рассказал нам один товарищ Шамиля, который был с ним в этой поездке: "Когда шейх Шамиль ученый, негодуя на то, что сделал Шамиль. Мы, сотоварищи Шамиля, принялись уговаривать его пребывал в Стамбуле, к нему пришел один обревший себе там родину дагестанский. Тогда Шамиль сказал: «Позовите его, ибо он пришел [очевидно] по какому-нибудь делу». Этот ученый говорил Шамилю об убийстве людей и захвате богатств. Шамиль ответил ему указаниями в книгах предписаний, которые оправдывают его поступки. Пришедший вынужден был замолчать и удалился». 

Во время многочисленных встреч в Стамбуле Шамиля несколько раз сопровождал придворный художник султана. Это был поляк Станислав Хлебовский (1835-1884)., получивший художественное образование в Санкт-Петербургской академии, затем в Мюнхене и Париже. Художником он был дово­льно разносторонним. Писал батальные, исторические, бы­товые картины, в основном на восточную тематику. Были у него и морские пейзажи, портреты.

В 1864 году он был приглашен ко двору султана, и, конечно же, воспользовался случаем ­пребывание Шамиля в столице, сделав с него портрет. Несмотря на то, что это был этюд, и живописец видел его назначение для создания отдельного портрета, он по своему художественному досто­инству является вполне завершенным и в полной мере дает окончательный художественный образ портретируемого. Вскоре в Стамбуле оказался Гази-Мухаммад, направлявшийся в Медину к стареющему отцу. И его художник Хлебовский успел запечатлеть кистью и маслом.

Портреты Шамиля и его сына художник увез с собой и впоследствии они оказались в Львовской картинной галерее, где хранятся по сей день. Мужес­твенные лица, в глазах отражены годы борьбы за независимость, время пле­нения, надежда на встре­чу с мусульманскими святынями. Портреты сопровождаются надпися­ми на арабском языке, предположительно это ав­тографы портретируемых: «Это портрет бедного имама Шамиля» и «Это портрет бед­ного Гази-Мухаммада, сына Шамиля».

Абдурахим, зять Шамиля, уволенный в отпуск и прибывший с семьей имама в Стамбул, должен был возвращаться в Россию. Отпуск его заканчивался и, попрощавшись с женой Патимат, со своей матерью, имамом и другими членами семьи, он должен был приступать к службе. Покидая родственников, как потом выяснится, навсегда, Абдурахим, по приезду расскажет сыновьям Шамиля о прибытии в Стамбул и благополучном проживании здесь семьи имама.

В письме в российское посольство к Богуславскому от 22 июня 1869 года Шамиль писал по этому поводу: «…Зять наш Абдурахим скоро возвращается и он сообщит о нашем положении нашему сыну Гази-Мухаммаду…А если он осведомится о нас и нашем положении, то мы во здравии и благополучии и нет у нас другой заботы и печали, как отсутствие лицезрения вас и его…». Отсутствие старшего сына, конечно, же печалило Шамиля, прощание с ним в Одессе было навсегда. Не увидит больше своего отца и другой сын – Мухаммад-Шефи, служба которого в царском конвое проходила довольно успешно. С июля 1868 по сентябрь 1869 года он в чине штабс-ротмистра, был командирован на Кавказ для отбора молодых людей «на укомплектование 2, 3 и 4-го взводов Лейб-гвардии Кавказского эскадрона Собственного Его Величества конвоя».

«Торжества по случаю прибытия Шамиля в Турцию, массовое ликование горских переселенцев, осевших в Стамбуле, бесчисленные встречи с представителями дипломатических миссий и эмигрантами (поляками, венграми) из числа участников антироссийских восстаний 40-60-х гг. XIX в., а также ухудшение здоровья заставили Шамиля на полгода задержаться в Стамбуле». К тому же, времени до наступления месяца зуль-хиджа было предостаточно. Находясь среди единоверцев, имам не позволил себе ни одного антироссийского заявления, горцам-эмигрантам советовал вернуться в родные края и уповать только на Всевышнего и себя.

Перед отправлением в Хиджас, Шамиль прибыл к султану прощаться.

«Когда Шамиль вошел к нему, он взял его руку и поцеловал ее, а великий имам также поцеловал руку Шамиля. Русская знать говорит, что подобного дела не случалось до сих пор и не произойдет в будущем. Имам (т.е. султан. – Авт.) дал Шамилю 3 тысячи кыршей для расходования на нужды его поездки и поездки тех, кто был с ним из паломников, слуг и семей».

По воспоминаниям Мухаммада-Шефи, сына имама становится известным, что султан принял Шамиля в торжественной аудиенции, «какою удостаивал только хедива и царственных особ, и при всех поцеловал его руку; а когда Шамилю доводилось проезжать или идти пешком по улицам турецкой столицы, то османлисы падали пред ним ниц и лежали распростертые на земле все время, пока он мимо них проходил или проезжал. Таково было в глазах турок и других восточных народов обаяние человека, провоевавшего с могущественной Российской империей почти 25 лет…».

Впоследствии, по распоряжению султана Абдул-Азиза было выделено 50 тысяч курушей на благоустройство пожалованного Шамилю поместья до его возвращения из Мекки и Медины.

На пристани Шамиля провожала масса народа, многие знатные люди во главе с шейх-уль-исламом. После длительного прощания, Шамиль отбыл из Стамбула.

Из книги Хаджи Мурада Доного «Имам Шамиль. Последний путь». 2016 г.