[опубликовано 16 Декабря 2016]

Хаджи Мурад Доного

Многолетнее сопротивление сильному противнику в период Кавказской войны свидетель­ствует о том, что армия имама Шамиля была неплохо органи­зована, по отзывам же некоторых современников – превосходно организована и дисциплинирована. Изучение родов войск, вооружения, тактики и стратегии армии имамата Шамиля (1840-1859 гг.), несмотря на целый ряд публикаций в разные времена, требует еще внимания и кропотливого исследования. Одним из важных вопросов в этом направлении  является история создания артиллерии.

До создания имамата у горцев прежде никогда не было артиллерии. Изготовление и употребление пушек малых калибров в Дагестане отмечено лишь с XVIII века и только у кубачинцев. Источники дают сведения о захвате трофейных пушек Надир-шаха, но ничего не говорится об их использовании. В 1830 году, захватив в бою у Чарталы русское орудие, сторонники Гамзата вместо того, чтобы попытаться использовать ее, «... прилагали все ухищрения разломать эту пушку, но не могли ничего сделать». Не были использованы две пушки, взятые в том же году в бою воинами имама Гази-Мухаммада под Гудер­месом. Именно Шамилю удалось превратить артиллерию в род войск. Более того – сделать серьезные попытки производства собственных горных пушек.

Первые попытки и трофеи

Первым кто предложил отлить пушку, а затем и создать артиллерию, по имеющимся сведениям,  был Хидатли-Магома, заведовавший у Шамиля производством пороха и патронов. По его предложению, необходимо было выковать из нескольких железных полос ору­дийный ствол и сверху для большей прочности обшить его несколькими слоями кожи буйвола. Однако, Шамиль не согласился осущест­вить эту идею, не веря в ее осуществление.

В 1840 году в горах были сделаны первые попытки изго­товить собственные пушки. Для изготовления орудий в столице имамата Дарго была организована литейная мастерская. Главным литейщиком орудий являлся Гаджи-Джабраил Унцукульский, который, познакомился с ли­тейным делом в Египте (по русским сведениям в Эрзеруме), во время своего путешествия в Мекку. Первый экземпляр отлитой пушки оказался неудачным, после выстрела орудие разорвалось. Зато следующее оказалось более качественным. «На этот раз отлили хорошую славную пушку. Легко ее передвижение и велико от нее пора­жение, – отмечал летописец ал-Карахи. – Имам собрал для пушки порох и велел собрать ядра на местах сражений у Ашильта, Ахульго и др.»  (т.е. места, где ранее были крупные сражения. – Авт.)

В мастерской было изготовлено несколько хороших орудий, вследствие чего в поход 1843 года Шамиль выступил, имея три пушки собственного литья. Сохранились сведения об изготовлении пушек малых размеров. «Известный среди нас искусством гидатлинец Муртазали, – вспоминал Абдурахман, зять Шамиля, – отлил нам небольшие пушки с печатью Шамиля. Они были хорошего качества, неплохо стреляли в боях». В 1843 году во время успешных военных действий против царских войск, Шамилем были взяты трофейные: четыре 6-ти фунтовые пушки, четыре 1/4 пудовых единорога, два 10-ти фунтовых горных единорога и  две 5-ти фунтовых мортирки. При поражении русских войск в 1845 году (Даргинская экспедиция) в руки горцев попало три горных орудия. 

Тем не менее, дефицит артиллерии сказывался, в связи с чем Шамиль пытался просить помощи у турецкого султана и его окружения. Так, в письме к Ибрагим-паше беку (1843 г.), одному из приближенных султана (халифа) Абдул-Меджида I, Шамиль пишет: «…Просим Ибрагим-паша-бека прислать к нам двух людей, искусных в делании оружия, военных снарядов и в извлечении железа, серебра и прочих материалов из земли. Об этих людях он может просить даже самого халифа, если найдет нужным». В последующем, когда артиллерийское дело в имамате относительно наладилось, Шамиль, в одном из писем к султану, просит «оградить его величайшей силой», при этом сообщая о некоторых успехах: «…Теперь у нас по милости Божией развились умы и понятия об оружии для военных действий: отливаются орудия, делается порох и конгревовые ракеты, которые в военное время вредят столько же, сколько и самые орудия». Однако помощи из Османской империи так и не поступило, Турция сама переживала не лучшие времена, поэтому от султана приходили лишь слова поддержки и посылка различных фирманов, орденов, знамен и пр. 

Литье орудий

Благодаря записи рассказа Шамиля, сделанной приставом А. Руновским, можно примерно представить картину всего процесса изготовления артиллерийских орудий в литейной мастерской в Ведено, ставке Шамиля. Вначале изготовлялась цельная, цилиндрической формы опока, длиною около 2 метров, в диаметре ее размеры колебались от 50 до 70 см. Опока изготовлялась из железных прутьев, шириною в 3-4 см, толщиною в 1 см. С одного конца прутья перепле­тались, образуя круглое, плоское дно. Между прутьями име­лись промежутки, через которые, по окончании процесса от­ливки, выбивалась глина. Опока оковывалась в трех, а иногда и четырех местах массивными железными обручами. Ее дно плотно укладывалось сырой глиной, после чего в центре опоки вставлялась форма орудийного ствола, сделанная из дерева; пустое же пространство между стенками опоки и формой на­бивалось глиной, которую смачивали водой и плотно утрамбо­вывали.

Приготовленную, таким образом опоку ставили на землю, обкладывали со всех сторон дровами и поджигали. Железный каркас и глина накалялись, а деревянная форма, дополнительно политая нефтью, сгорала. Образовавшийся уголь вынимали специальным черпаком. Остывшая опока переносилась к приготовленной яме, куда верти­кально опускалась так,  чтобы верхняя часть находилась чуть ниже уровня земли. После этого, в центр формы опускали железный цилиндрический брус, оканчивающийся тупым концом (все орудия отливались камерными). Брус предварительно обмазывали глиной, перемешанной с золой. Диаметр бруса зависел от калибра, какой хотели придать орудию. В верхнем конце бруса имелось отверстие, сквозь которое продевался железный прут, опускавшийся на землю и не допускавший, та­ким образом, чтобы конец бруса дошел до конца формы. Вследствие этого внизу оставалось расстояние достаточное, чтобы образовать дно и торель орудия.

После этих действий над ямой складывался большой, камен­ный конусообразный горн из камня и огнеупорной глины. На дне горна, по направлению оси канала орудия,  проделывалось отверстие, которое на время плавки металла затыкалось железною втулкой. В сво­де горна, над поверхностью металла, проделывались три окна для закладки металла и угля и для контроля за ходом плавки. Дутье устраивалось ниже. Когда горн был окончательно готов, в него закладывали количество металла, необхо­димое для отливки орудия. Кроме меди других метал­лов не употребляли, но так как вся медь была с полудою (котлы, тазы и прочая посуда, конфискованная по разным причинам), то это делало менее чувствительным отсутствие бронзы.

 После меди в горн на­сыпался уголь, которого на каждую отливку требовалось не менее ста пудов. Когда металл расплавлялся, из дна горна особыми щипцами вытаскивали пробку, и расплавленная медь стекала в форму. Через несколько дней после того, как отливка остывала, опоку вынимали из ямы, глину разбивали и вытаскивали го­товый орудийный ствол. Внешние стенки пушки, так же как и канал ствола, всегда бывали шероховатыми. Канал опиливали и выравнивали ручными средствами, а само тело орудия обтирали железными брусками и точиль­ным камнем, после чего просверливали затравку. В некоторых случаях качество отливки было сравнительно неплохим, хотя, конечно, и уступало заводской. На стволе выбивалось клеймо с именем имама – «Шамуиль». По окончании работ проводили испытание, для чего заря­жали пушку двойным, а то и тройным зарядом. Многие орудия не выдерживали пробы и разрывались,  поэтому, из предосторожности, фитиль при испытании употреблялся очень длинный, а прислуга пряталась за каким-либо укрытием.

Орудия отливались пре­имущественно небольшие. Так, например, у телетлинского наиба Абдурахима была пушка, изготовленная в Ведено, длиной около 70 см. «Потребные для этой пушки заря­ды были так малы, что один человек мог нести до двадцати зарядов. Принадлежащие к ним ядра были с половину кула­ка». Как свидетельствуют источники, за все время правления Шамиля было отлито 40-50 ору­дий, из которых годными к использованию было признано всего 12-14 пушек. Один из сохранившихся образцов орудий, отлитых оружейниками Шамиля из чугуна, в настоящее время находится в собрании Дагестанского государственного объединенного историко-архитектурного музея. В 1925 году из Государственного музейного фонда (г. Москва) оно поступило в создающийся музей в Махачкале.

Общая длина орудия 940 мм. Дульная часть ствола к концу несколько расширена. Диаметр расширенной части – 74 мм. Толщина стен дула – 16 мм. Калибр – 42 мм. Также немного расширено дно ствола (казенная часть), в конце которого сооружен прицел в виде треугольного разреза. У самого дна канала в стене орудия справа, над небольшим плоским выступом, имеется сквозное отверстие – запал (d – 8 мм), через который заряду сообщался огонь при выстреле. (Рис. 4) Диаметр каждой цапфы 30 мм. Длина канала  937 мм. Никаких клейм и других знаков на поверхности орудия нет, данных о том, как была приобретена пушка, также не сохранилось, скорее всего, она трофейная, захваченная у горцев после сражения или же в связи с окончательным завершением военных действий. По всей видимости, пушка устанавливалась на деревянном лафете.

Лафеты

Лафеты для орудий изготовлялись мастерами по образцу противника, при этом изымая ряд частей, считавшихся, по мнению горцев, лишними. О качестве лафетов сам Шамиль рассказывал, что в Гунибе они «были так ветхи и вообще дурные, что при каж­дом выстреле орудия выскакивали из своих гнезд; оковки и винты разлетались далеко в разные стороны... Подъемных клиньев совсем не было, а вместо них защитники Гуниба употребляли большей или меньшей величины камни, смотря по наклону орудия». Лафеты изготовляли и русские солдаты перебежчики, находящиеся в Ведено. «Беглые солдаты, – докладывал Устархана,  житель селения Катер-юрт, – смотрят за ними и деятельно занимаются постройкою лафетов, зарядных ящиков и колес, часть коих совершенно готова и окрашена зеленою краскою».

Пушки Шамиля перевозились упряжками из нескольких лошадей, подобными русским. «И надо отдать справедливость, – вспоминал современник, – что, при столь непривычной для горцев упряжи, все движения были чрезвычайно   быстры    и    не   уступали   нашим». Иногда горцы; так же как и в регулярной артиллерии, подбирали лошадей для одной упряжки по масти. Обслуживали орудия, в основном, беглые русские солдаты. Местные жители, привлекавшиеся в качестве орудий­ной прислуги, освобождались от всех видов повинностей. Их обучал беглый русский фейерверкер, назна­ченный на эту должность имамом.

Боеприпасы

Определенные трудности представляло снабжение артил­лерии Шамиля боеприпасами. Это в равной степени относи­лось как к пороху, так и к снарядам различных типов.

Порох изготавливался самым простым методом. Во многих селениях на площади, или возле мечети находился большой камень, с выдолбленной в середине глубокой выемкой, представлявшей собой ступку. Житель села, нуждаясь в порохе, собрав все необходимые материалы (селитра, сера, уголь) и расположив их в «ступке, придвигал к ней другой камень и укреплял на нем деревянный рычаг, к которому приспосабливался деревянный пест и затем, при помощи двух-трех человек, приводил устройство в движение. При действии рычага, пест дробил селитру, серу и уголь. В полученный порошок добавлялось немного воды и образовавшееся «тесто», перекладывалось в мешок, сшитый из невыделанной, тонкой подбрюшной кожи барана. Усилиями нескольких человек, мешок приводился в быстрое движение, продолжающееся до тех пор, пока из теста не образовывались зерна, которые затем пересыпали в решето и просеивали. Процеженные крупинки и представляли собой порох, готовый к применению. Оставшиеся в решете крупные зерна, пересыпались в мешок, который вновь трясли. Приготовленный таким образом порох имел буро-зеленый цвет, портился от небольшой сырости, при сожжении, оставлял много копоти и редко бывал хорошего качества.

Выделка пороха в больших размерах производилась в Дарго, Унцукуле, Ведено, Гунибе. Веденский пороховой завод представлял собой длинное деревянное двухэтажное строение, в верхнем этаже которого была устроена мельница с деревянными жерновами, приводившимися в движение водою из нарочно проведенной через завод канавы. На двух длинных фасах нижнего этажа были установлены 24 каменные ступы, по двенадцати с каждого фаса. При этих ступах были устроены рычаги с тяжелыми деревянными пестами, обитыми листовою медью. Рычаги приводились в движение тоже посредством водяных приводов.

Сера и селитра доставлялись в эти мастерские жителями Тлоха, Муно, Гуниба, Хоточ, Хиндах, Койсубулинского и Андалалского обществ, которым эта обязанность засчитывалась вместо воинской повинности , а, кроме того, каждое семейство получало из казны имама по 1,5 руб. серебром.

Непростым было и снабжение артиллерии снарядами. По показаниям русских солдат и офицеров, бывших в плену, к 1843 году в Дарго, ставке Шамиля, была создана небольшая литейная мастерская, в которой изготовляли ядра и картечь. По рассказу Абдурахмана, на ядрах выбивалось клеймо «Шамуиль», а также надпись «Да возвеличит и возвысит его Бог еще больше!».

Поскольку качество производимых Шамилем снарядов было невысоким, и изготовлялись они в небольшом количестве, главным источником пополнения боеприпасов были трофеи. Самый крупный урожай трофейных запасов снарядов, горцам достался после взятия ими русской крепости при Цатанихе в 1843 году –  30 000 различных снарядов, которые они перевезли в Хидатли, и хранили на складе, высеченном в скале. Во время осады Чоха русскими ядрами были заполнены три дома. Практиковался сбор ядер и картечи, выпущенных русской артиллерией, после боя, что поощрялось Шамилем в виде отмены установленного налога для жителей некоторых селений. 

Горцы умели начинять гранаты, однако нередко в виду дефицита пороха и запалов, они заполняли их песком и стреляли ими, как ядрами . В некоторых сражениях, когда не хватало снарядов, пользовались каменными ядрами, выделывавшимися тут же на месте, в других случаях стреляли осколками топоров и других железных инструментов. Наконец, однажды, горцы отливали ядра из чугуна, материалом которому послужили орудия, брошенные русскими в Хунзахе в 1844 году.

Ракетостроение

Интересной особенностью артиллерийского дела в имамате можно считать использование трофейных и создание собственных ракет. Изготовлялись они в слободе, где проживали русские перебежчики, расположенной недалеко от местожительства Шамиля в Ведено. По свидетельству Абдурахмана, ракеты готовил бывший русский солдат Урус-Хасан, параллельно обучая этому делу горцев, и впоследствии этим стали заниматься местные мастера.

В 1933 году А.Н. Генко, исследуя карту ставки Шамиля в Ведено, из архива графов Шуваловых, переданную с другими материалами в рукописное отделение библиотеки Академии наук, а затем в Историко-археографический институт, автором которой являлся Хаджжи Йусуф (Сафаров), обратил внимание на несколько «различных изображений, нанесенных на карту слева от Ведено…». Над схемой одного помещения, как отмечает А.Н. Генко, «изображено 15 неясного назначения предметов (не то копий, не то шомполов), приписано «Это дом, где сохраняются yalunus».

Здесь же А.Н. Генко отмечает, что «yalunus» «слово не арабское, установить происхождение и точное значение затруднительно». По справедливому заключению М. Мусаева, слово «yalunus», не арабского, а аварского происхождения, и на аварском языке звучит как «гъалупуш», т.е. ракеты. Подтверждением этому может служить перехваченное русскими письмо имама Шамиля, адресованное турецкому султану Абдул-Меджиду в 1843 году, в котором он пишет: «Из числа оружий мы делаем большие ружья, также сами делаем и порох; кроме сего мы делаем стрелы в большом размере, бросаемые посредством пороха. Стрелы эти вреднотворностью равняются большим ружьям, их на нашем языке мы называем галуфушь».

Примечательно, что переводчик письма, капитан Ахундов, выказывает предположение, что «галуфушь» это конгревые ракеты. То есть речь идет о так называемой «ракете Конгрива», разработанной Уильямом Конгривом и состоявшей на вооружении армии Великобритании в первой половине XIX века, позже принятой на вооружение во многих других армиях мира, в том числе и в России. Сопоставление чертежей Конгрива и рисунка Хаджжи Йусуфа на карте убедительно подтверждает рассказ Абдурахмана о производстве ракет в имамате и предположение М. Мусаева о том, что на карте, которую изучал А.Н. Генко, изображены именно эти ракеты. 

Как известно, ракета Конгрива была пороховой, с оболочкой из листового железа и основанием, прикрывавшимся диском с отверстием посередине, из которого при пуске выходила реактивная струя, а направление пущенной ракеты координировал шест-стабилизатор. Однако полностью освоить это оружие, в то время, еще недостаточно разработанное даже в европейских армиях, горцы не смогли и, судя по сохранившимся данным, боевое применение ракет с их стороны, в основном, оканчивалось неудачей. Например, в ночь с 18 на 19 февраля 1853 года горцы использовали ракеты против лагеря русских войск, расположенного у ручья Шевдон. Ракеты не причинили русским никакого вреда, так как они то «подымались сажен на пять, и с этой высоты или обратно спускались к горцам, или разрывались, освещая на мгновение лагерь».

К тому же на их изготовление требовалось железо и качественный порох, которые всегда были дефицитом. Так, в 1854 году во время похода в сторону Кахетии, горцы сорвали с одной из башен на Лезгинской линии железную крышу, которая впоследствии использовалась материалом для изготовления ракет. «Был у нас и железоплавильный завод, – вспоминал Абдурахман, – но через короткий срок им перестали пользоваться из-за отсутствия (у нас) умения плавить железо. Оно дробилось при ударе молотком».

«…Могли перещеголять все народы земного шара»

Горцы применяли различные виды стрельбы. В большинстве случаев они стреляли навесно, в связи с чем сильно снижалась эффективность их орудий, но нередко велся настильно-рикошетный огонь, который наносил потери противнику. Орудия устанавливались на выгодных позициях и дополнительно укреплялись. «Неприятельская батарея, – вспоминал современник, – вся освещен­ная солнцем, рисовалась, как на ладони. Видна была ее прочная одежда из толстых брусьев, окутанных кругом колючкою и валежником». Вместе с тем артиллерия Шамиля отличалась большой подвижностью на поле боя, а также в труднопроходимых местах, с использованием конной тяги. Предохраняя свои пушки от неприятеля, горцы достигли совершенства в искусстве момен­тально снимать с огневой позиции и прятать орудия в различ­ных труднодосягаемых местах. По словам очевидцев, «в ис­кусстве прятать свою артиллерию в минуту крайней опасно­сти, горцы... могли перещеголять все народы земного шара». Шамиль предписывал беречь орудия не только ввиду их сложного изготовления, но и, как нам представляется, по той причине, что нали­чие артиллерии в его армии придавало имаму престиж в глазах подвласт­ных народов.

«Артиллерия у Шамиля до­ходила до ста орудий…»

Вся артиллерия горцев имамата находилась непосредственно в распоряжении Шамиля, который в зависимости от обстоятельств распределял ее между своими наибами. Так, в письме к своему наибу Галбацу, имам писал: «Я разрешил тебе взять два орудия в твой вилайет». По велению имама мобильные пушки находились у некоторых наибов, например у Талхика ал-Чачани, а также у Османа ал-Чачани и у наиба вилайата Кехи и Мартана Саадулы, у (хунзахского) наиба Хаджи-Мурада ал-Авари. Среди опытных горцев-артиллеристов и начальствующих артиллерией, можно отметить таких как Талхик из с. Шали, Яхья Хаджи из с. Чиркей, наибы Сухаиб из с. Арсеной, Мухаммад-Мирза Анзоров из Малой Кабарды  и др. Пушки крупных размеров, большей частью трофейные, использовались для укрепления крепостей: в селении Карата, резиденции Гази-Мухаммада, сына Шамиля, в крепостях Улиб, Чох и др. В Ирибе, одной из сильнейших крепостей Шамиля, находилось девять орудий разных калибров.   

Установить точное количество пушек, бывших в распоряжении Шамиля сложно, поскольку оно постоянно менялось, можно лишь констатировать их число по различным источникам. По словам наиба Хаджи-Мурада, в 1851 году у Шамиля  было до 30 орудий русского литья.  Из беседы  Шамиля с М. Казем-Беком в октябре 1859 года в Санкт-Петербурге, известно, что «артиллерия у Шамиля до­ходила до ста орудий». По другим данным, в течение 1856-1859 гг. царскими войсками у горцев было отбито 60 орудий, а на заключительном этапе военного противостояния командующий Кавказской армией князь А.И. Барятинский во всеподданнейшей телеграмме от 22 августа 1859 года докладывал: «48 пушек, все крепости и укрепления неприятельские в наших руках». Фотография  монумента на площади Гуниба (2-я половина XIX в.), в честь памятных событий, указывает на 11 пушек, принадлежавших Шамилю. 

Несколько иная обстановка была на Западном Кавказе, где артил­лерия стала использоваться местными горцами раньше, чем в Чечне и Дагестане. Здесь пушки являлись собственностью отдель­ных владельцев, и артиллерия не достигала такого развития, кото­рое она получила в войсках имама. В лучшем положении орудия были у черкесов, ведущих военные действия на Черноморском побережье, «поскольку фактически ими распоряжались и об­служивали их турецкие и европейские агенты, засылаемые на Кавказ».

Таким образом, за сравнительно короткий срок имаму Шамилю в непростых условиях и при дефиците соответствующей материально-технической базы, удалось создать боеспособную артиллерию. Несмотря на то, что она уступала артиллерии русской регулярной армии, данный факт не может не вызывать удивления. Артиллерия как род войск, впервые созданная на Кавказе, явилась знаменательным фактом в деятельности имама Шамиля по созданию им регулярных вооруженных сил.   

Хаджи Мурад Доного. Артиллерия в имамате Шамиля (1840-1859 гг.) // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Труды седьмой международной научно-практической конференции 18-20 мая 2016 г. СПб., 2016.