[опубликовано 4 Октября 2015]

Багаудин Хурш

После понесенного поражения под Гергебилем, русский главнокомандующий кн. Воронцов, оставаясь при остатках отря­да в Ходжал-Махинском укреплении, стягивал к себе новые части и пополнял старые. Судя по прибывающим ежедневно транспортам с боевыми припасами и эшелонам подходящих под­креплений, можно было предполагать, что размеры подготовляе­мой операции будут превосходить все предшествовавшие кампании.

Имам Шамиль, зная обо всем этом, допускал две возмож­ности: повторное наступление на Гергебиль, или же атака Салты с дальнейшим движением на Согратль. Наступление на Гер­гебиль, после двух неудачных попыток взять это орлиное гне­здо, было менее вероятным и поэтому оставалось второе пред­положение - атака Салты.

12 июля 1847 года имамом в ауле Дараде созывается со­вещание, на которое приглашаются наибы Кебед-Мухаммад, Ахвердиль-Магома (Здесь ошибка: Ахверды-Мухаммад погиб в 1843 г.), Хаджимурад, Даниял-Бек, Нур-Магома, Магомет-Кадий Андалялский и Муртазали Тилитлинский. В результате этого совещания имамом Шамилем отдается целый ряд ин­струкций, сводящихся, по существу, к следующему: 1) Кебет-Магоме вменяется в обязанность руководство над общей обороной Салты, усиление имеющихся там укреплений и со­оружение новых, на прилегающих к аулу высотах. Посто­янным местопребыванием его назначается аул Кудали; 2) Муртазали Тилитлинскому, начальнику гарнизона (500 мюридов) Салты, обороняться до последнего человека; 3) Даниял-Беку – оставаясь в Ирибе. парализовать действия Лезгинского отряда (4 батальона, 6 орудий и 11 сотен казаков и милиции) и иметь наблюдение за Джаро-Белоканской линией; 4) Хаджи- Мурату (с 500 конными) – не теряя связь с главными силами противника, иметь наблюдение за долиною Кара-Койсу; 5) Нур-Магомету (500 чел. пехоты и 150 конницы) – оставаясь в Согратле, держать связь с Даниял-Беком, имея неусыпное наблюдение за укреплением Кумух; 6) Магомет-Кади Андаляльскому (500 чел. конницы) – расположиться против укрепленного Турчи-Дагского лагеря неприятеля, не давая последнему сдвинуться с места, и, наконец, 7) Ахвердиль-Магоме – оставаться при ставке имама в Дарада во главе 1000 чел. конницы и 500 чел. пехоты при 5-ох орудиях. Получив эти инструкции от имама Шамиля, 14 июля военачальники разахались.

20 июля, согласно сведений лазутчиков, имам окончательно убедился в намерении противника занять Салты. 21 июля он, в сопровождении Ахвердиль-Магомы, Кебет-Магомы, Хаджимурада, Муртазали Телетлинского и Абакар-Хаджи, лично осмотрел воздвигаемые фортификационные соору­жения и выработал следующую диспозицию: 1) Муртазали Телетлинскому с 500 мюридов оборонять не­посредственно Салты, выселив оттуда женщин и детей. Он же должен был установить связь с соседними начальниками, зани­мающими позиции на окрестных высотах и впереди по дороге на Цудахар. 2) Кебед-Мухаммад, имея 500 чел. конницы и 1 горное орудие, а также 400 чел. Куядинского пешего ополчения, должен занять Куппинские высоты, окружающие Салты с восточной стороны, и наблюдать за аулом Куппа. 3) Хаджимураду, оставив 100 конных для наблюдения за долинойКара-Койсу, с остальными 400 и одном горном орудии занять высоты между аулом Кегером и Салтынским мостом, на­ходящимися на правом фланге наших позиций.При этом в рас­поряжение Хаджимурада, кроме имеющихся регулярных частей (мюридов) поступало Гидатлинское пешее ополчение (500 чел.) под начальством Зиур-Магомы. 4) Абакар-Хаджи  с  200 человек конных и 100 чел. пехоты занять хутор Силы и выдвинуть в Кудали аванпост в 50 чело­век, обязанный держать связь с Магомет-Кади Андаляльским, находящимся против Турчи-Дагского укрепленного лагеря про­тивника. 5) Ахвердиль-Магоме с 1000 всадниками и 500 чел. пехоты, при одном орудии оставаться при имаме в Дараде, составляя главный резерв. Таким образом, к 22 июля Салтынскую позицию с нашей стороны занимали: 1100 человек конницы и 600 человек пехоты при 4 орудиях, регулярных частей, и 900 человек ополчения Гидатлинского и Куядинского. С резервом же Ахвердил-Магомы, который был также увеличен частями ополчения ближайших аулов, количество это доходило до 4400 человек при 5 орудиях (записки известного защитника Гергебиля Идрис-Хаджи).

Дух в войсках, благодаря недавней победе под Гергебилем, был приподнятый и уверенный. Этой же уверенностью были проникнуты, как сам Шамиль, так и все военачальники. Обста­новка на иных участках фронта также благоприятствовала нам, ибо и на лезгинской линии, и в Салатавии, и в Чечне мы тесни­ли врага. Правда, период полевых работ и свирепствовавшая в то время эпидемия холеры, не позволили имаму Шамилю сконцентрировать большее количество сил на угрожаемом участке, но, тем не менее, этот сплоченный кулак старых ветеранов, бес­предельно преданных идее Свободы и Вождю, возглавляющему ее, представлял серьезное препятствие, преодолеть которое про­тивник мог бы после тщательной подготовки и ценою многих усилий.

Укрепленный горный аул Салты, лежащий на стратегиче­ской линии и прикрывающий собой Куяду, Гидатль и, отчасти, Андалал, был первостепенной важности опорным пунктом. Обо­ронительно-фортификационные сооружения этого орлиного гнезда были точной копией таковых же Гергебиля, с той только разни­цею, что тут они были проведены с большей тщательностью. Стены были толщиною в 3 аршина с амбразурами и 3-мя флан­кирующими башнями и ложементом. Все укрепление было раз­бито на 3 участка, кои соединялись крытыми ходами; каждый из этих участков представлял из себя, как-бы, отдельную крепость. Вместе с этим, и впереди лежащая местность была приве­дена в оборонительное состояние. Запас продовольствия, кото­рым располагал гарнизон, не был значительным: он был рассчитан всего на 3 недели (по мерке муки на каждого защитника) Правда, на случай затяжного характера осады были приняты меры, обеспечивающие дальнейшее снабжение гарнизона прови­антом. В таком виде, к исходу 22 июля 1847 года имам Шамиль готовился встретить врага.

24 июля закончились приготовления и в русском лагере. Ходжал-Махи было превращено в сильное укрепление и в нем были сосредоточены огромные запасы продовольствия и боевых припасов. Имеющиеся войсковые части, участвовавшие в Гергебильской операции, были пополнены, а также подтянуты бы­ли части новые.

В состав Салтынского экспедиционного отряда, под на­чальством главнокомандующего князя Воронцова, входили: 1-ый 2-ой и 3-ий батальоны Дагестанского пехотного полка; 1-ый, 2-ой, 3-ий и 4-ый батальоны Варшавского полка; 1-ый, 2-ой, 3-ий и 4-ый батальоны Самурского полка; 1-ый батальон Мингрель­ского полка, 1-ый батальон Эриванского полка, 3-я и 4-ая ро­ты отдельного Кавказского стрелкового батальона, 2 роты Апшеронского полка, 1 рота отдельного Кавказского саперного батальона, гальваническая команда, 3 взвода крепостных ружей, взвод конгревых ракет, 2 эскадрона драгун, 2 сотни казаков и 17 сотен пешей и конной милиции. Кроме этого при отряде находились дивизион тяжелой (осадной) артиллерии – 12 орудий, полевой артиллерии –12 орудий и горной также 12 орудий. Таким образом, неприятель сосредоточил против защитни­ков Салты 14 батал., 2 эскадрона, 19 сотен казаков и милиции и 36 орудий, что равнялось, приблизительно, 20000-м человек.

25 июля эти силы неприятеля выступили ин Ходжал-Махи и двинулись через Цудахар по направлению Салты. В аван­гарде отряда, под командой полковн. Евдокимова, шли 2 батал. пехоты, 8 сотен милиции казаков н 2 горных орудия. К вечеру того же дня наши части (Абакар-Хаджи), войдя в соприкосно­вение с неприятелем, начали медленно отходить к Салтынским позициями.

Неприятельский авангард, усиленный 2 батальонами, 2 ору­диями и 8-ю сотнями милиции, занял к вечеру оставленные жи­телями и не обороняемые аулы Кегер и Кудали с тем, чтобы на рассвете следующего дня быть разбитым на голову и поте­рять 2 орудия. Смелая ночная атака Абакар-Хаджи (200 чел, конницы), поддержанная со стороны Турчи-Дага 150 всадниками Магомет-Кадия Андаляльского заставила противника в беспоряд­ке отойти к главным силам к хутору Силли и потерять, кроме упомянутых 2-х орудий, свыше 600 человек убитыми, раненными, и пленными. (Из записок Идрис-Хаджи).

С рассветом 26 июля неприятель уже всеми силами пере­шел в наступление, пройдя с боем вновь аулы Кудали и Кегер и к вечеру того же дня остановившись перед аулом Салты. «Тут обнаружилось через лазутчиков, что салтынский гарнизон гораздо сильнее гергебильского и что здесь, как и в предыдущем укреплении, горцы решились защищаться упорно, отчаянно. 2 горных и 2 легких орудия поставлены были на высотах над аулом и должны были преследовать своим огнем всякую неприя­тельскую папаху, которая бы показалась в укреплении».

С утра 28 июля противник приступил к правильной осаде салтынского гарнизона, начав один из редких, даже в истории. Кавказской войны, эпизодов. Осада продолжалась 2 месяца и за этот срок незначительный гарнизон аула Салты показал пример беспредельной стойкости и удали, поразивши даже хорошо знающих своего противника русских (За отсутствием места я должен ограничиться наиболее характерными эпизодами этой героической борьбы, где горец проявил столько стойкости, как воин, и беспримерной любви к свободе, как патриот. Не лишним считаю отме­тить, что, несмотря на нашу бедность н скудность в материальных средствах ведении войны, мы, горцы, показали здесь не только искусство ведений боя, но и искусство обороны, не уступая в этом противнику. – Полк. X.)

Неприятель расположил свои силы в следующем порядке: 1) Правое крыло – 4 батальона, саперная рота, 6 сотен милиции, 4 горных и 2 полевых орудия, которые устанавливаются против Куппинских высот, занимаемых Кебет-Магомой (500 чел, регулярной конницы, 400чел. пешего ополчения и одно орудие). 2) Центр – 6 батальонов, 2 эскадрона, 8 сотен казаков и милиции, крепостные ружья, 12 осадных, 8 полевых и 2 гор­ных орудия – непосредственно против укрепления (Гарнизон: 600 чел. пехоты при 2 орудиях, из коих 100 чел. из отряда Абакар-Хаджи). 3) Левое крыло – 4 батальона, взвод крепостных ружей, 4 сотни милиции и б горных орудий, выставленных против Хаджимурада (400 чел. регулярной конницы и 500 чел, Гидатлинского ополчения при одном орудии). Придавая большое значение левому флангу, т.е. Куппинским высотам, имам Шамиль приказывает выделить из резерва 500 чел. регулярной конницы в распоряжении Кебет-Магомы и временно переносит свою ставку на эти высоты. Прибывшее к этому времени Карахское ополчение в составе 300 чел. пеших и 100 конных придается Абакар-Хаджи, что увеличивает его си­лы до 300 всадников и 500 чел. пехоты. К нему же придается 500 чел. Гидатлинского ополчения с тем, чтобы он со всеми эти­ми силами занял высоты между Кегером и Гидатлинским мостом, уступом вперед охватывая неприятельский левый фланг. Расположение частей Абакар-Хаджи было настолько удачное, что Хаджимурад придал сюда единственное свое орудие, кото­рое не на шутку начало тревожить врага. Эти-то 1100 человек, где регулярного войска было всего 2 сотни, в реляции нашего врага возросли в «восьмитысячную партию неприятеля, находившуюся под начальством восьми наибов Дагестана.

Активность Абакар-Хаджи, который ежедневными ночными налетами и перестрелкой держал под страхом не только левое крыло врага, но и главный лагерь, в конец изнурили его. Необ­ходимость держать свои части постоянно под ружьем заста­вляет русское командование предпринять шаги к ликвидации беспокойного соседства Абакар-Хаджи. Неприятель сосредота­чивает особую колонну под командою генерала кн. Аргутинско­го, в которую входят 5 1/2 батальонов, дивизион драгун, 2 сотни казаков, 10 сотен пешей и конной милиции, 6 горных орудий и 2 взвода конгревых ракет – всего около 6000 человек. В полночь с 6-го на 7-ое августа эта колонна выступает с исход­ного пункта (высоты над аулом Салты) и к рассвету ударяет на участок, занимаемый Карахским пешим ополчением на высотах у Гидатлинского моста. После троекратной атаки высоты были заняты противником. Но утвердиться противнику здесь не уда­лось. Видя, что части его, расположенные у Гидатлинского моста, подвергаются атаке противника, Абакар-Хаджи, с целью восстановить положение и не быть оторванным от частей Хаджимурада, решается на смелый шаг. Спустившись с занимаемых им Кегерских высот, он с 300 всадников атаковывает главный лагерь. Лихая кавалерийская атака, правда, не наносит противнику значительных потерь, но, зато, заставляет последне­го покинуть занятые им высоты у Гидатлинского моста и отой­ти к главному лагерю. Это дело, фигурирующее в официальных реляциях русского командования под видом «разгрома 8-ты­сячного скопища горцев», в воспоминаниях одного из неприятельских же офицеров получает следующее освещение: «Кроме десяти-пятнадцати тел, оставшихся у нас под ногами, мы взяли семь пленных и один значок». В результате атаки Абакар-Хаджи, кполудня наши части занимают старые позиции.

***

После неудачной попытки разбить наш правый фланг, на третий день, т.е. в ночь с 9-го на 10-ое августа, неприятель группирует на правом своем фланге, против Кебет-Магомы, штурмовую колон­ку с целью захвата Куппинских высот. Руководит этой опера­цией сам главнокомандующий. Состав этой колонны был почти аналогичен составу колонны, действовавшей в ночь с 6 на 7 .августа против Абакар-Хаджи. В нее входили 5 1/2 батал. пехо­ты, дивизион драгун, 2 сотни казаков, 9 сотен конной и пешей милиции, 2 взвода крепостных ружей, пеший и конный взводы конгревых ракет и 6 горных орудий – всего около 6000 человек. Кроме этого 4 осадных и 4 полевых орудия должны были с рассветом 10 августа открыть по Куппинским высотам беспре­рывный огонь. Цель огня была двоякой: отвлечь внимание на­шего командования, и, в случае неудачи штурмовой колонны, дать возможность ей отойти под прикрытием огня.

Кебед-Мухаммад, как опытный военачальник и стратег, понял маневр врага. Личной рекогносцировкой на рассвете 10 августа он обнаруживает штурмовую колонну врага и расположение но­вых батарей. В виду малочисленности оставшихся у него в распоряжении войск – 400 всадников и 150 чел. пехоты (Куядинское пешее ополчение было распущено в виду увеличения заболеваемости холерой) – производит следующую перегруппи­ровку своих частей: оставляет на месте 100 человек конницы и 50 человек пехоты, а с остальными силами. (500 чел. и горное орудие) спускается с Куппинских высот, переходит через глу­бокую балку и располагается на высоте над самым укреплением Салты, устанавливая там же и свое единственное орудие. Ко­манду над оставшимися на Куппинских позициях частями при­нимает Хаджи-Ягья Черкеевский, коему вменяется в обязанность задержать противника до последней возможности, после чего пехоту спустить в укрепление, а самому с конницей присоеди­ниться к отряду. Неоднократные атаки противника, поддерживаемые огнем 14 орудий, успешно отбиваются горстью защитников, и только появление у них в тылу 5 сотен милиции и роты стрелков заста­вляет очистить позиции. С мужеством отчаяния группа Хаджи-Ягья врубается в густые толпы противника и прочищает себе дорогу к своим. Куппинские высоты занимаются неприятелем, но победа эта стоит ему почти 200 человек ранеными и убиты­ми. У нас же «милиционерами захвачена была одна лошадь, несколько оружия, бурок и других вещей, брошенных неприяте­лем в торопливом бегстве». «Торопливо бегущие» горцы не оставили неприятелю ни одного трупа и раненого, кроме несколь­ких бурок «и других вещей», не представляющих никакой реальной ценности и не могущих повлиять на ход дальнейших операций. Да и само занятие Куппинских высот не принесло ожидаемых результатов, ибо неприятель находился на них под убийственным ружейным и орудийным огнем Кебет-Магомы Впоследствии, высоты эти переходили неоднократно из рук в руки, но, фактически, потеряли уже свое былое значение, ибо неприятель сосредоточил центр тяжести своей деятельности на непосредственных операциях против Салтынского укрепления.

** *

После описываемых выше событий, неприятель сосредото­чил все свое внимание на Салтынском укреплении. Под при­крытием ураганного огня 22 орудий, неприятельская пехота при­близилась к стенам укрепления и приступила здесь к окапыва­нию. Утвердившись на высотах против 2 башен, противник устанавливает на расстоянии 20-ти саженей от них 6-ти ору­дийную тяжелую батарею и приступает к обстрелу укрепления.

Дни от 13-го и по 21-ое августа характеризуются наиболь­шей силой неприятельского огня и наибольшими разрушениями в ауле и укреплении. За эти дни разрушаются крайняя юго-восточная башня, западная часть аула, прилегающая к башням, и стена между юго-восточной и большою башнями. Одновре­менно с бомбардировкой, неприятель приступает к проводке двух­минных галерей, долженствующих в укреплении произвести брешь для атакующих колонн. Но, каково же было удивление врага, когда наши контр минные работы, производимые под ру­ководством инженера Закарья Чохского, встретились с непри­ятельскими. Вот, что пишет враг об этом случае: «Никто не ожидал и не думал, чтобы наш противник сумел и решился бы вступить с нами в подземную войну; никто не чаял, чтобы ве­дение нами минной галереи могло быть ему не только известно, но даже понятно. Как вдруг, случилось обстоятельство, разо­чаровавшее нас во всех этих предположениях. Горцы ухитри­лись повести против нас контрмину, и повели ее так правильно, верно, что в расчетах своих не ошиблись ни на волос. 18 ав­густа, выводя галерею № 2, мы неожиданно услышали контр минёра, который, по-видимому, шел из рва, находившегося перед стеной. Противник оказывался, по слуху, лицом к лицу с нами. Тотчас заложен был камуфлет. Но, как видно, контр минёр его предугадал, и, прежде чем мы успели забить его с нашей сто­роны, он просверлил тонкий простенок, разделявший его от на­шей мины, и выстрелами из ружей взорвал его. Весь камуфлет обратился в нашу сторону». Если к этому присоединить и одно­временную вылазку 150 мюридов под начальством Ибрагима Карахского, то эффект получился полный. В мгновении ока мюриды были на высотах, где находились 6 неприятельских орудий и батальон пехоты. Неожиданность взрыва и вылазки вызвали в рядах неприятеля панику, и он почти не сопротив­лялся. Спасся только тот, кто имел мужество бежать; все остальные погибли под ударами шашек и кинжалов удальцов-мюридов. Потери неприятеля исчислялись в 450 человек (за­писки Идрис-Хаджи). Удержаться на занятых высотах и ис­пользовать захваченные орудия не представлялось возможным, ибо неприятель бросил сюда 3 батальона пехоты и сосредоточил огонь 8-ми орудий. Заколотив 3 орудия, мюриды вернулись в укрепление, подобрав своих 17 человек раненных и 9 убитых.

Осаждаемые проявляли чрезвычайную активность. Почти не проходило дня или ночи без вылазок с их стороны. Особенно знаменательными стали дни 23 и 24 августа – бои за облада­ние садами и двумя высотами, находившимися в тылу укрепле­ния. Неприятель следующим образом охарактеризовал эти бои: «Действительно таких двух кровавых дней, какие были 25 и 24 августа 1847 года, в этот период кавказской войны не было. Они знамениты не количеством потерь, не потоками пролитой крови – все это повторялось зачастую – но отчаянною храб­ростью и одушевлением горцев».

Для занятия вышеназванных высот генералу Бюрно были даны 3 батальона пехоты, взвод стрелков, 3 сотни пешей ми­лиции и 4 горных орудия. На рассвете 25 августа загрохотали все орудия неприятеля и две штурмовые колонны устремились в брешь между юго-восточной и большой башнями. Атаки этих штурмовых колонн были отбиты с колоссальными потерями, но цель ими была достигнута. Сосредоточив на себе все внимание гарнизона, они дали возможность генералу Бюрно почти без пре­пятствия спуститься в сады и занять высоты после повторной атаки, оттеснив защитников их (50 человек) к укреплению. Заняв высоты, противник прерывал связь гарнизона с полевыми войсками имама. Важность их была несомненна, и противник всеми силами старался удержать их за собой. К вечеру того же дня они представляли из себя грозную позицию, покрытую рядом завалов не только по вершинам, но и на покатостях. Гар­низоны их составляли: верхней – 1 батал. пехоты, 5 сотни ми­лиции и взвод стрелков, при двух орудиях; нижней – 1 батал. пехоты на высоте и 2 батал. в резерве. Последняя также была снабжена 2 орудиями.

Понимая всю важность потери этих высот, как имам, так и Муртазали Тилитлинский, начальник осажденного гарнизона, пришли к одному выводу: выбить оттуда противника ночною атакою. Для выполнения этой задачи назначаются Заур-Магомет с 300 чел. регулярной пехоты и таким же количеством Ги­датлинского ополчения, с заданием атаковать верхнюю высоту со стороны садов, и Муртазали Тилитлинский с 230 чел. гарни­зона, долженствующий эту атаку поддержать со стороны укре­пления. Атака должна начаться по сигнальному выстрелу из пушки. Общее командование принимает начальник гарнизона, Муртазали Т.

Ровно в 8 часов грянул сигнальный выстрел и одновременно с двух сторон атакующие бросились на штурм передовой вы­соты. Каждый воин сознавал всю важность возложенной на штурмовые колонны задачи. Необходимо было умереть или же завладеть высотою. Ни картечный огонь двух орудий, ни ру­жейная стрельба, ни град камней, скатываемых на головы, не могли ослабить, ни тем более, остановить мощность удара. Передовые неприятельские роты (2), занимающие завалы на скатах, были смяты и на их плечах наши части ворвались в верхнее укрепление. Вот как описывает неприятель этот мо­мент: «Роты попятились кверху, отступая на штыках. Горцы, как снеговая лавина, стремились за ними. Солдаты искали спа­сения за завалами. Но ожесточение мюридов, одушевлявших толпу своими возгласами («толпа» – это 300 чел. Ополчения. – Полк. X.), не знало пределов. Не обращая внимания на огонь милиционеров и несколько оправившихся солдат, они, закрывши глаза, наперерыв друг перед другом, лезли на наши завалы с обнаженными шашками и кинжалами.

Полетели камни, посыпалась земля – и вся масса горцев порвалась внутрь нашего верхнего укрепления. Устоять было немыслимо, невозможно, тем более, что высота была атакована с трех сторон. И роты, и милиционеры бросили высоту, быстро очистили ее и стали отступать к низовому укреплению, под прикрытие его орудий».

Заняв верхнюю высоту и укрепив ее за собой, Заур-Магома, наскоро собрав около себя до 500 человек, бросился вслед за отступающим противником. Никакие силы уже не могли остановить воодушевленных горцев.

«Масса неприятеля (500 человек! – Полк. X.), – пишет все тот-же очевидец из вражеского стана, – сошла с высоты, опу­стилась с отлогостей и кинулась по пятам наших героев пряма к нижней высоте. Картечи и залпы ружей встретили его в упор. Но это не остановило атаки. Еще более одушевленные только что схваченным налету успехом, мюриды во главе своих партий совсем опьянели, очумели. С ожесточением бросились они на бруствер, посылая пули, швыряя камни в головы солдат».Более получаса длился тут рукопашный бой; горцы были в укреплении, на брустверах и на орудиях. Бой был слишком не равен и подоспевшие резервы противника, в виде 2-х батальонов, решили его судьбу. Наши части были оттеснены. К это­му времени с верхней высоты к месту боя подоспел сам Мурта­зали Тилитлинский с 200 мюридов. Приведя в порядок находя­щиеся здесь части Заура-Магомы, он менее чем через полчаса возобновил атаку нижнего укрепления, гарнизон которого к этому моменту уже дошел до 1500 человек. Ни одна тактика и ни один устав не предусматривают ничего подобного. Атаковать укрепленную позицию, силами в 2 1/2 раза меньшими от защи­щающего ее гарнизона, могут только войска не только дисци­плинированные, но и сильные духом, проникнутые полным созна­нием, лежащего на них долга. «Менее чем через полчаса, – пишет неприятель, – снова раздался раздирающий душу гик и масса неприятеля (?!) вновь кинулась с трех сторон на укре­пление, сопровождая свою неистовую атаку пулями и грудами камней. Отчаянный бой разгорелся с прежним ожесточением. Толпы (?!), не разбирая препятствий, кидались, как ошалелые; как волны разбиваются о гранитную скалу, так разбилась вто­рая атака об одушевленную, живую преграду. Горцы отступили вновь. Мы опять живо подобрали своим убитых и раненых, очистили бруствер, хорошенько пробанили орудия, зарядили их картечью, освежили ряды и ждали новой атаки. Она не замедлила, и промежуток был короче предыдущего – как будто гор­цы этими быстрыми нападениями хотели поскорее обессилить нас». Опять, кроме орудийных, не раздавалось ни одного выстре­ла. Схватка началась и продолжалась на холодном оружии. Озло­бленные предыдущим неудачами, мюриды не знали границы сво­ему ожесточению и истощили все дикое, азиатское геройство, чтобы корнаться в укрепление. Но, увы! С негодованием, с бранью, масса горцев отступила, послав в укрепление не­сколько последних залпов. Теперь могло казаться, что горцы уймутся – но крайней мере надолго, потому что повторять на­падение было сверх человеческих сил. Мы опять привели себя в возможный порядок, и тут только, к большому огорчению, за­метили, что убыль наша велика, что орудийных зарядов мало, и что, вообще, положение становиться критическим. По садам, продолжала громить наша артиллерия все по-прежнему, но едва ли она могла составить для злополучного низового укрепления какую-либо подмогу, потому что не обезумели же горцы совсем, чтобы три часа сидеть там под ее выстрелами.

Да, именно три часа, так как было уже одиннадцать часов ночи. На этот раз затишный промежуток времени уже продол­жался до 50 минут». К этому моменту на место боя подоспевают высланные имамом спешенные 500 человек регулярной конницы из главно­го резерва под командою Хаджимурада, которые проходят, именно, по тем садам, которые громятся неприятельской артил­лерией. С подходом подкреплений, наши части вновь переходят, в четвертую уже по счету, атаку, увенчавшуюся успехом, хотя, правда, и временным. Мы вновь предоставляем описание этой атаки противнику.

«Тогда эти сотоварищи, – пишет он, – ободренные таким пособием, вновь сомкнулись под укреплением и уже с криком, далеко не безотрадным, в четвертый раз на этом пункте броси­лись на штурм. Чуть только раздался их первый возглас, кар­течь двух орудий разорвала толпу на несколько частей. Она смешалась, но тотчас сплотилась и удвоила натиск. Второй залп взвода орудий, на расстоянии не более десяти саженей от не­приятеля, был еще удачнее, был вполне страшен, хотя картечь и не успела рассыпаться. Но каково же было общее удивление, когда эти четыре выстрела ни мало не остановили горцев, и они, не дав зарядить орудия, в числе нескольких человек, очутились на бруствере и у лафетов. За этими дерзкими пионерами ломила вся масса – и снова кровавый бой закипел по линии укрепления».

Неприятель сосредотачивает на нем огонь 5-ти батареи и через полчаса бросает и атаку 3 батальона. Невыносимый огонь 5-ти батарей, сосредоточенный на небольшом пространстве, заставляет наши части бросить только что взятое укрепление, которое только после этого занимается атакующей колонной противника. При отходе нами заколачиваются оба орудия. По­сле этого с нашей стороны следуют еще 2 атаки на укрепления нижней высоты, кончающиеся неуспехом. Взошедшая луна по­зволяет противнику уточнить пристрелку, и он создает на под­ступах к укреплению, буквально, стену из ядер и гранат. В ре­зультате этого боя в наших руках остается только верхняя высота. Правда, цель не достигается полностью, но, все же, противник еще раз убеждается, что победа, если ему и доста­нется, то с большим трудом. О том, какое впечатление оставил этот бой в рядах врага, наилучшим образом свидетельствуют нижеследующие строки: «Нельзя однако, не дать должной спра­ведливости и нашим врагам: драться так, как дрались они в эту знаменитую ночь – выше всякой похвалы, достойно лучшего поучения. Так могут и так должны поступать только люди, про­никнутые своим долгом, вполне сознающие его, развитые и со­зрелые для этого сознания».

На этой ночной операции и действиях наших войск я оста­новился дольше, чем следовало, приводя часто в подтверждение цитаты из неприятельских источников. Я этим хотел показать, как часто враг прибегал к сознательному искажению истины, применяя к нашим войскам эпитеты – «скопище», «толпа», «хищники» и т.д., и, как, когда действительность исключала всякую подтасовку фактов, он вынуждался воздать своему ге­роическому противнику должное. Я думаю, что все вышеизло­женное является достаточной иллюстрацией для того, чтобы опровергнуть лживость многих русских сообщений и показать, что нашими частями руководила беззаветная преданность идее Независимости, которая ими отстаивалась с сверхчеловеческим мужеством.

С занятием неприятелем двух упомянутых высот, начина­ется третий период борьбы – непосредственная оборона самого укрепления. Отрезанное от внешнего мира, оно берётся в же­лезное кольцо и в продолжении двух суток подвергается новой беспрерывной бомбардировке из всех батарей, Последовавшим за этим неудачный штурм 8 батальонов, принесший колоссальные потери, вновь показывает противнику, что, придерживаясь пра­вил ведения войны, ему не одолеть укрепления. Тогда он идет на варварское средство – отравляет воду, коей пользовался осажденный гарнизон. Откровенно и цинично враг признает, что только голод и жажда явились причиной падения Салты, и, если бы не это, могла бы повториться история под Гергебилем.

В неоднократно цитируемом нами источнике (Кавказский сбор­ник, том 6, 1882 г.) мы читаем следующее: «Против таких двух противников, как голод и жажда бороться весьма трудно. Если бы не удалось нам восполь­зоваться этими двумя условиями, то при том бестолковом упрямстве и при вполне геройской защи­те, которые выразили горцы, неизвестно, что мо­гло бы случиться».

В приказе же по отдельному Кавказскому корпусу от 25 сентября 1847 г. пишется: «Порча воды имела важное влияние на поло­жение гарнизона и много содействовала к овла­дению аулом».

Стойкость и мужество гарнизона были беспримерны.

«Несколько раз разбитый и побежденный в по­ле, – читаем мы все в том же Кавк. сбор., – изуродован­ный внутри укрепления, он не только не думал о сдаче, но еще и постоянно нападал на нас же. Оса­да, которую мы вели, была бы к лицу любой евро­пейской крепости, а между тем, она до сих пор, как видно, ни мало не обескуражила салтынский гарнизон; – такой стойкости и предвидеть было нельзя».

Таким образом, с 25 августа гарнизон продолжал оборо­няться, не имея ни продовольствия, ни воды. Многочисленные вылазки, изнурявшие противника и имевшие целью добыть про­виант, кончались неудачей. Также не дали результата и по­пытки полевых войск снабдить продовольствием гарнизон. Но особенно мучила последних жажда. Гибель 78 человек, умер­ших встрашных мучениях от отравленной воды, заставила гар­низон перестать пользоваться источником, протекающим че­рез аул.В ночь с 1-гона 2-ое сентября имам приказывает Хаджимураду с 400 мюридов произвести налет на главный неприятельский лагерь и отвлечь внимание врага на себя. Одновременно ве­дется попытка снабдить гарнизон продовольствием. Маневр Хаджн-Мураду удается и в укрепление со стороны садов не­замеченной проходит небольшая партия баранов, нагруженная мукой. Эта далеко не достаточная помощь сильно ободрила осажденных.С этого момента вновь усиливается активность обеих сторон и в деле начинают снова принимать участие на­ши полевые войска.Главные усилия последних сводятся к сле­дующему: 1) занять утраченные высоты и получить возмож­ность вновь снабжать гарнизон провиантом и водой; 2) посто­янно тревожить главный неприятельский лагерь и тем демора­лизовать его войска.

Если первое и не удалось, в виду значи­тельности частей, занимающих высоты (5 батал. и 4 орудия), то второе выполнялось с успехом 5 сентября Хаджимурад с 400 мюридов обходит левое крыло неприятеля, спускается с Кудалинских высот, захваты­вает табун Акушинской милиции и атаковывает лагерь. Генера­лу Аргутинскому с трудом удается отразить атаку и водворить порядок в расстроенных частях. К этому времени неприятель вплотную подошел к укреплению. Все три башни и часть стены были разрушены. Батареи, подведенные к стенам укрепления, громили внутренность аула. Повторные атаки отбивались гарни­зоном с колоссальным для неприятеля уроном. 9 сентября по­следнему удается занять южную стену укрепления, где он уста­навливает 6-ти орудийную батарею и начинает громить впереди лежащие сакли. Сюда подтягиваются главные силы противника, готовящиеся к генеральному штурму. Все дальнейшие попытки неприятеля продвинуться до 11 сентября кончаются неудачей. Неприятель характеризует дни эти следующим образом: «Обороняющий ежедневно сам вступал в положение наступательное и заставлял противника меняться с ним ролями».

Дни 11, 12 и 15 сентября ознаменовались новой канонадой всех неприятельских батарей по укреплению. Противник об этом факте пишет: «Батареи на крепостной стене еще с зарею открыли сильный огонь по внутренности аула, стараясь систематически разрушать одну линию траншейных построек задругою, а прочие батареи, находящиеся в лагере, и мортиры усерд­но поддерживали стремления новорожденных сво­их подруг».

Начальник гарнизона, предвидя генеральный штурм, про­изводит перегруппировку своих сил. На главном участке ожидаемой атаки, под непосредственным своим командованием, сосредота­чивает 210 чел. мюридов; в резерв под командою Ибрагима Карахского назначается 115 чел. Названная же группа должна обеспечивать и фланги. Закарья Чохскому с 25 чел. инженер­ной команды приказывается привести в порядок, а отчасти и со­здать вторую оборонительную линию. Артиллерия крепости – т.е. 2 орудия, устанавливаются на картечь во второй линии сакель. Гарнизон, терпящий ужасающую нужду в провианте и во­де уже в продолжении двух недель, твердо решил дать отпор противнику (из записок Идрис-Хаджи).

С рассветом 14 сентября штурмовые колонны, численностью в 6 бат.с 5 бат. резерва, под руководством ген. Аргутинского спустились со стены и приступили к атаке. Первые две ко­лонны, состоящие исключительно из охотников, подошли к самым саклям, где были встречены залпом в упор и взяты в шашки выскочившими из ближайших сакель мюридами, числом до 100 человек. Последующие колонны, подталкиваемые с тыла новыми толпами, не выдержали убийственного ружейного и картечного огня второй линии сакель и хлынули вправо и влево. Только личное вмешательство ген. Аргутинского и введение в дело ре­зервов установили в рядах противника некоторый порядок. К по­лудню врагом были заняты три отдельно стоящие сакли, вернее развалины сакель, – успех, стоивший ему нескольких сот уби­тыми и ранеными. Две неприятельских колонны (до 4-х рот), намеревавшиеся под прикрытием оврага ударить во фланг и тыл передовой линии сакель, неожиданно наткнулись на мюридов Ибрагима Карахского, которые без выстрела с шашка­ми наголо врезались в их гущу. Мало кто уцелел из этих рот, а мюриды, опьяненные ненавистью и только что одержанным успехом, вплотную подошли к неприятельским резервам. За­стигнутый врасплох противник дрогнул. Ранение ген. Аргутин­ского еще более усилило замешательство. Штурм, продолжав­шийся около 8 часов, кончился полной неудачей для неприятеля. В его руках остались только развалины упомянутых уже 3-х сакель. Потерял же он 8 этой день около 2000 убитыми и ра­неными (из записок Идриса-Хаджи). Финал этой операции про­тивник описывает так: «Частью под покровительством наших навесных выстрелов, и преимущественно без ответа на выстрелы неприятеля роты отсту­пили, устлав свой путь убитыми и ранеными».

Не дешево далась и нам эта победа. Из 350 бойцов гар­низона мы потеряли 207 человек. Оставшиеся буквально падали от изнеможения. Начальнику гарнизона становилось ясным, что следующий штурм, неизбежность которого была очевидна, не с кем и нечем будет отбивать. Оставалось два вы­хода: или погибнуть в укреплении, обороняя его до последнего человека, или же пробиться и с честью присоединиться к поле­вым войскам. На общем собрании гарнизона было принято по­следнее решение и в ту же ночь, забрав с собою всех ранен­ных, защитники оставили Салты. Под перекрестным ружейным огнем и картечи 5-х батарей, с пением священных стихов, до­блестные защитники многострадальных Салты прорубаются к главным силам. Это был отчаянный взрыв последнего усилия, доказывающий полную решимость пробиться хотя бы через весь отряд» – читаем мы у противника в опи­сании этой вылазки. И далее, там же: «Несмотря на то, что гарнизон оставил свой пост, за существование которого пролил так мно­го крови и принес столько других жертв, он вышел из укрепления с честью и славой, защищая его до пределов невозможности». Что же нашел противник в оставленных Салтах? Предо­ставим вновь слово противнику, дабы еще более оттенить от­чаянную решимость и самоотвержение гарнизона, заставившего даже врага описать события с так редкой для него правди­востью.

«Аул представлял какую-то обширную, воню­чую, полуобгорелую и полуразрушенную гробни­цу. Многие подвалы были завалены полусгнившими трупами, доказывающими безусловную замкну­тость гарнизона во время осады. Замечательнее всего то, что, во-первых, никому не пришлось видеть ни одного раненого, и, во-вторых, что ни в одной сакле, ни в одном закоулке нельзя было найти не только живности, но даже ни одной крупинки чего-либо съестного. Вообще, все говорило, что люди здесь отданы были на жертву, и приходилось толь­ко удивляться, как они столь долгое время терпе­ливо и покорно подчинялись своей участи, да еще и боролись с неприятелем много раз во всех отно­шениях сильнейшим».

Так пал аул Салты.

Двухмесячная операция под Салтами закончилась занятием аула. Но эта кажущаяся победа досталась противнику доро­гою ценою. Общее количество потерь (убитыми, раненными и пленными) исчислялось у него в 11750 чел. – наши же поте­ри доходили до 3127 чел. (из записок Идрис-Хаджи). За 2 ме­сяца осады противник выпустил по укреплению до 50000 снарядов.

Но оправдала ли салтынская операция возлагаемые на нее надежды? Достигли неприятель основной своей задачи – на­нести имаму решительный удар и приступить к окончательной и быстрой ликвидации Кавказской войны? Нет – этого не слу­чилось. Имам не был разбит, и Кавказская война продолжалась ещё 20 лет. Удовлетворено было самолюбие русского главно­командующего, и то ненадолго. Уже на второй день после занятия Салты противник сам оказался в нем на положении осажденного. Чутье военачальника подсказывало имаму Шами­лю необходимость окружения зарвавшегося врага и полного его уничтожения. Но громадное техническое (многочисленная и силь­ная артиллерия) и количественное превосходство русских сил заставляют имама отказаться от дачи открытого генерального сражения и предпочесть метод постепенного окружения и изо­лирования отряда русского главнокомандующего.

С этой целью 11 сентября имамом отдается следующая диспозиция: 1) Нур-Магомету с 200 чел. пехоты и 100 чел. кон­ницы выступить из Согратля и занять Мегинский перевал с дальнейшим продвижением к Кумуху; 2) Магомет-Кади Андаляльскому с 250 чел. конницы, оставив против Турчи-Дага 50 конных и 200 чел. пеших андаляльского ополчения, форсирован­ным маршем перейти на Кудалинские высоты и действовать совместно с Абакар-Хаджи па левом фланге противника; 5) Балаханскому наибу Муса Гитинав произвести с 200 конницы рекогносцировку в сторону Шишилик-меэр и аула Ухли (в последнем противник сосредоточил огромные запасы провианта и сна­рядов);4) Гергебильскому наибу Идрис-Хаджи выслать в сто­рону Ходжал-Махи отряд в 100 чел. пехоты и 100 чел. конницы до соприкосновения с противником; 5) Ахвердиль-Магоме с 350 чел. конницы занять Куппы и действовать на правом фланге и тылах противника. С остальными силами (500 чел, конницы, 450 чел. пехоты регулярных частей, а так же до 800 человек пешего и конного ополчения, при 2 орудиях) имам, имея в ка­честве непосредственного помощника Хаджимурада, произво­дит 16 сентября демонстрацию со стороны Салтынского моста. Совместные действия флангов (Ахвердиль-Магома, Магомет-Ка­ди Андаляльский и Абакар-Хаджи) и центра (сам имам) прико­вывают противника на месте до 24 сентября. Угроза Кумуху, являющемуся базой Самурского отряда (ген. Аргутинский), а так-же возможный захват Ухли с его складами, и опасность быть отрезанным от Темир-Хан-Шуры – базой дагестанского отряда – заставляют ген. Воронцова подумать об отступлении. Предполагаемое отступление, вернее бегство, днем 22 сентября не удается противнику. И только в ночь с 24-го на 25-ое сен­тября русские войска тайком, под прикрытием ночи, покидают многострадальные Салты.

«В полночь, – читаем мы во вражеском описании, – с 24-го на 25-ое число, одна за другою, начали исче­зать наши палатки; к трем часам, весь лагерь, с подвижными походными принадлежностями, был собран на вьюк и, и войска немедля тихо двинулись на Цудахар. Когда они поднялись на высоты, явился и неприятель». Так кончилась двухмесячная операция известная в реля­циях противника под именем «славной салтынской победы рус­ского оружия над скопищами Шамиля». Читателю предоставляется самому судить, на основании приведенных фактов, о боеспособности, дисциплине и патрио­тизме горских бойцов. Вся логика фактов говорит о том, что в лице мюридов государство Шамиля имело регулярную армию, ни в чем не уступающую, а, наоборот, превосходящую армию противника. Весьма часто превосходство это бывало разитель­ным. Вместе с этим, в нужную минуту и народное ополчение, созываемое под знамена, далеко не похоже было на «скопища» русских реляций и с честью сражалось за правое дело плечо о плечо с регулярными частями мюридов.

Из книги «Военная история аварцев». – Махачкала, 2015.