[опубликовано 9 Октября 2012]

Доного Хаджи Мурад, Касумов Сиражутдин

Со времен Петра I российское влияние на дела Кавказского края становились более определенными и постоянными, хотя Прикаспийские области, покоренные царем, скоро были вновь уступлены Персии. При Анне Иоанновне было положено начало возникновению Кавказской линии. В период царствования Екатерины I, войны против Турции, Россия поддерживала непрерывные отношения с Грузией, а 23 июля 1783 г. в Георгиевске между Россией и Грузией был заключен союзнический договор, «положивший начало добровольному присоединению Грузии к России» , в связи с чем в Грузии было решено содержать 2 русских батальона с 4 орудиями. Однако таким слабым силам невозможно было охранять страну от беспрерывно повторявшихся набегов дагестанских горцев. Когда в 1785 г. Грузии стал угрожать Умма-хан Аварский, грузинский царь Ираклий обратился к командовавшему Кавказской линией генералу Потемкину с просьбой о присылке новых подкреплений. Просьба эта не могла быть уважена, так как русские войска были в это время заняты подавлением волнений, произведенных на северном склоне Кавказского хребта появившимся в Чечне проповедником священной войны шейхом Мансуром. Между тем, Умма-хан Аварский со своими отрядами вторгнулся в Грузию, не встретив сопротивления, с другой стороны на нее производили набеги ахалцихские турки. Грузинские войска, практически не смогли оказать никакого серьезного сопротивления.

В 1787 г., ввиду готовившегося разрыва между Россией и Турцией, находившиеся в Закавказье российские войска были отозваны на линию, для защиты которой возведен был на побережье Кубани ряд укреплений и образовано 2 корпуса: Кубанский егерский и Кавказский. Сообщение России с Закавказьем почти прекратилось, Владикавказ и прочие укрепленные пункты на пути в Грузию были оставлены русскими войсками. «Кавказ стал ареной стратегического соперничества России и Турции. Их противоборство здесь было неизбежным, равно как и втягивание в него местного населения и политических сил» . В 1790 г. турки, вместе с горцами, двинулись в Кабарду, но были разбиты генералом Германом. В июне следующего года генерал-аншеф И.В. Гудович взял Анапу, причем был захвачен в плен и шейх Мансур. По условиям заключенного в том же году Ясского мира Анапа была возвращена туркам. С окончанием Турецкой войны (1787–1791) российским правительством начались приниматься меры к усилению Кавказской линии новыми укреплениями и к созданию новых казачьих станиц.

Политика России в отношении горских народов была определена указом Екатерины II от 28 февраля 1792 г. В нем подчеркивалось, что «не единою силою оружия… побеждать народы, в неприступных горах живущие… но паче правосудием и справедливостью» приобретать «их к себе доверенность, кротостью смягчать, выигрывать сердца и приучать их более обращаться с русскими». Кавказскому командованию вменялось в обязанность строго следить, чтобы от русских подданных «не было чинено ни малейшее притеснение и обиды горцам…» . Пользуясь тем, что Грузия к этому времени находилась не в лучшем положении, Ага-Мухаммад-хан персидский во второй половине 1795 г., вторгнулся в нее и 11 сентября взял и разорил Тифлис, откуда грузинский царь со своими приближенными бежал в горы. Россия не могла отнестись к этому равнодушно.

В конце 1795 г. российские войска вступили в Грузию и Дагестан. Дагестанские владетели заявили свою покорность, кроме дербентского Ших-Али хана, который занял оборону в крепости, но 10 мая 1796 г. после упорной защиты вынужден был капитулировать. Вместо Гудовича главным начальником Кавказского края назначается командовавший войсками граф Валериан Зубов; но его деятельности там вскоре был положен конец – в связи со смертью императрицы Екатерины II. По указу Павла I военные действия приостанавливаются, командиром кавказского корпуса вновь назначается Гудович, а русские войска покидают Закавказье: в Тифлисе остались лишь 2 батальона, вследствие усиленных просьб Ираклия.

В 1798 г. на грузинский престол вступил Георгий XII, который просил императора Павла принять Грузию под свое покровительство и оказать ей вооруженную помощь. Вследствие этого, и ввиду явно враждебных намерений Персии, русские войска в Грузии значительно усиливаются.

В 1800 г. Умма-хан Аварский вновь вторгнулся в Грузию, но 7 ноября был разбит на берегах реки Йоры совместными силами генерала Лазарева и грузинского ополчения.

22 декабря 1800 г. в Санкт-Петербурге был подписан манифест о присоединении Грузии к России и вскоре в начале царствования Александра I в Грузии вводится русское управление. «Присоединение Грузии стало переломным моментом во взаимоотношениях России и Кавказа сделало неизбежной большую войну» .

При Александре I российское правительство продолжало следовать выдвинутому еще при Павле I плану создания «федерации» владельцев и союзов сельских обществ Восточного Кавказа и придало этому проекту более реальную форму. Рескрипт царя на имя инспектора Кавказской дивизии, управляющего Грузией К. Кнорринга, предписывал установить «между помянутыми ханами и горскими владельцами для общего их и народов их блага твердый союз и дружеское, под верховным моим покровительством, согласие» . Давалось повеление собрать этих владельцев на съезд, объяснить им вред междоусобий и объединить их в союз для защиты от шахского Ирана.

В сентябре 1802 г. удалось собрать почти всех владельцев Северо-Восточного Кавказа на съезд в крепости Георгиевск, где 26 декабря 1802 г. был подписан общий договор, имевший важное значение. Георгиевский договор обязывал ханов и горские общества сохранять преданность России, не затевать междоусобий, разбирать взаимные споры дружески, «по общим законам», а в случае шахского нападения «ополчаться единодушно всем к прогнанию общего их неприятеля» . Георгиевский договор содействовал сплочению владетелей и союзов сельских обществ Северо-Восточного Кавказа под покровительством России для защиты от шахских притязаний и ослаблению взаимных раздоров и юридически оформил их «федерацию» под покровительством России.
В 1803 г. жители Джаро-Белоканской области, не прекращавшие своих набегов, были разгромлены отрядом генерала Гулякова, в результате чего область присоединена к Грузии. Затем последовательно вступили в русское подданство Мингрелия (1803), Имеретия (1804), Гурия (1804), ханство Ширванское (1804), Карабахское и Шекинское (1805).

При новом главнокомандующем генерале А. Тормасове (с 1809), потребовалось вмешательство во внутренние дела Абхазии, при этом были взяты крепости Поти и Сухум. Преемниками А. Тормасова стали генерал маркиз Ф. Паулуччи и Н. Ртищев, при последнем, благодаря победе генерала Котляревского под Асландузом и взятию Ленкорани, был заключен с Персией Гюлистанский мир (1813). Предпринятые русскими войсками около того же времени набеги в Чечню, не были одобрены императором Александром I, который повелел генералу Н.Ртищеву стараться водворять спокойствие на Кавказской линии дружелюбием и снисходительностью.

Иран и Турция, обеспокоенные проникновением России вглубь Кавказа, при поддержке Англии и Франции попытались вооруженным путем воспрепятствовать этому. В 1804 г. вспыхнула русско-иранская война, к которой в 1806 г. на стороне Ирана присоединилась Турция. Боевые действия завершились победой русских войск и подписанием в 1813 г. Гюлистанского мирного договора, согласно которому иранский шах признал присоединение к России Дагестана и Северного Азербайджана. Новый (с 1816 г.) начальник всех войск в Грузии и на Кавказской линии генерал А.П. Ермолов убедил царя в необходимости усмирять горцев исключительно силою оружия. Решено было вести покорение горских народов постепенно, но настойчиво. Свою деятельность на линии Ермолов, начал в 1818 г. с Чечни, заложив на низовье реки Сунжа крепость Грозную. Похожая тактика предпринималась им и в Дагестане.

Характерной чертой Дагестана XVIII – начала XIX вв. была этническая пестрота, неравномерность социально-экономического развития и определенные различия в политической структуре. На сравнительно небольшой территории проживало более 30 народностей и этнических групп. Все народы и этнографические группы Дагестана входили в состав различных феодальных объединений: Андреевского, Аксаевского, Костековского, шамхальства Тарковского, ханства Мехтулинского, уцмийства Кайтага, майсумства и владения кадия Табасарана, ханств Аварского, Газикумухского, с середины же XVIII в. – Дербентского, а также несколько десятков аварских, даргинских и лезгинских самостоятельных союзов сельских общин.

Проблема взаимоотношений различных сословий в Дагестане является немаловажной деталью в процессе настоящего исследования. Здесь мы видим два противостоящих друг другу класса: феодалов и простых горцев. Последние, в зависимости от характера повинностей, разделялись на несколько групп, не всегда одинаковые в различных районах. Наиболее трудное положение было у низшей части горцев – кулов. «Под общим названием кулов в Дагестане объединялись различные группы зависимого населения – от настоящих рабов до типичных крепостных» . Типичными крепостными являлись райаты и чагары, которые «отбывали беку повинности и работой, и произведениями земли» .

Основной частью дагестанских горцев являлись уздени. В. Линден охарактеризовал узденство как свободное население: «Узденями называло себя вообще все свободное население Дагестана, как западной нагорной его части, не входившей в состав каких-либо политических организаций с единодержавным характером правления, так равно и население ханств и других владений, не состоявшее в обязательных отношениях к высшим сословиям» . Из вышеприведенных слов можно сделать вывод, что уздени «составляли главный контингент», количественно превосходившие другие категории населения, а, следовательно, выступавшие как основной производитель материальных благ, которые «пользовались всегда личной свободой» .

В целом, нам важно подчеркнуть, что под термином уздень в основном понимается свободный лично от зависимости и эксплуатации со стороны феодального класса член сельской общины, который владел собственными средствами производства, сам лично вел свое хозяйство без применения чужого труда. Хотя, по мнению Б.Г. Алиева, «свободное узденство не представляло однородной массы, и оно фактически было разделено по своему имущественному (экономическому)… и политическому (социально-правовому) положению на различные категории» . В подтверждение можно привести слова Н.И. Покровского, отмечающего, что «узденство нельзя признать совершенно однородным – и не только по фактическому его составу, но и по юридическим нормам» . На самом деле здесь надо отметить наличие среди узденей двух групп. Первые – это зависимая, но не обезземеленная еще феодалами группа горских жителей. Другие – «свободные уздени, живущие на землях беков», потерявшие под натиском беков свои родовые участки. Наряду с процессом закрепощения основной массы узденей происходило выделение из них верхушечного слоя. Этот слой узденей оказывался в двойственном положении, поскольку. С одной стороны, выступая в качестве рабовладельца и землевладельца, он противостоял кулам и узденской массе. С другой стороны, как обязанный повинностям ханам и бекам, он оказывался частью той же крестьянской массы. Особенное значение приобретает этот слой в таких областях, как например, Хиндалал (Койсубу) во время после освобождения этого общества от ханской зависимости, когда «он сам претендует на роль дворянства, опираясь и на землевладение, и на рабовладение, и, наконец, на накопление богатств путем торговли» .

Феодалы, эксплуатировавшие все выше перечисленные слои горской массы, в свою очередь распадались на несколько групп. Наверху феодальной лестницы стояли ханы, ниже – различные группы беков. «Некоторые беки имели наследственные права над подчиненными им деревнями» . При этом феодал был не только земельным собственником, но и «обладал и политической властью, возможностью внеэкономического принуждения, диктовал своим подданным выгодные для себя условия» . Ориентация феодальных владетелей Северного Кавказа, в том числе и Дагестана, на Россию не раз менялась, но «освоение Россией Предкавказья и возвышение ее военно-политической мощи» побудили их в период с конца XVIII в. до 1829 г. новыми присягами и договорами подтвердить свое вхождение в состав Российских владений, при сохранении в основном своих внутренних порядков. Владетели пытаются в борьбе со своими «непокорными» подданными опираться на штыки русского царизма. И, как свидетельствуют многочисленные документы, самодержавие не отказывается в предоставлении помощи ханам и бекам, если даже по особым соображениям эту помощь иногда и затягивает. Как справедливо отмечает Б.Г. Алиев, «в одних случаях местные российские власти в Дагестане ограничивали власть феодальных владетелей, в других – смещали их, упразднив ханское управление, в третьих – заменяли их другими представителями правящих феодальных фамилий» . Бывали случаи, когда российскому командованию приходилось ставить над владетелями контролирующее должностное лицо, как правило, из числа русских офицеров.

Характерна в этом плане своего рода инструкция Николая I главнокомандующему на Кавказе генералу Е.А. Головину, где сказано: «Я полагаю, что где мы встретили покорность, там полезно оставлять прежних владетелей… Но там, где нужно было проникнуть силою, тут предпочтительнее ставить наших чиновников из военных, самых надежных. Управлять, не изменяя ни местных законов, ни обычаев, дань требовать только ту, которая получалась прежними владельцами, и отнюдь не обременять жителей…» . Политика заигрывания, проводимая с местными владетелями в Дагестане, оставление им прав неприкосновенными не было милостью со стороны царских властей. Подобная политика подсказывалась обоюдной выгодой для сторон, а именно: России она облегчала задачу завоевания Дагестана, а ханам было выгодно входить в соглашение с Россией на условиях сохранения своих прав. Таким образом, царская поддержка давала феодалам возможность «поступать в своих отношениях к поселянам, не стесняясь никакими условиями» . Русское правительство после вхождения «дагестанских ханств в состав империи, обыкновенно давало в грамотах ханам и в прокламациях народу обещание владетелям, и в их лице бекам, сохранить прежнее внутреннее управление… и оставить незыблемыми прежние права, как высшего сословия, так и всей массы населения» .

Однако признать за всеми горскими феодалами права на русское дворянское звание, приравнять горское дворянство к дворянству русскому царизм не собирался, и подобное положение, конечно, не могло быть по душе горскому дворянству. Представители последнего, стремясь использовать военную силу российских войск для приведения к покорности своих подданных, всячески пытались оттянуть момент окончательного утверждения царского владычества в горах, сохранить хоть часть своей самостоятельности. Отсюда – двойственная политика феодалов, результаты которой мы увидим ниже на примере аварских ханов. Иным являлось отношение к царизму горской массы. Эксплуатируемые ханами и беками группы населения остро ощущали усиление гнета с приходом царских войск. Российское правительство, прежде всего, укрепляло положение феодала в борьбе с горской массой, но вместе с тем оно само по себе выступало в роли угнетателя. Поборы, производимые российским командованием, выражавшиеся в различных штрафах, реквизициях и пр., ложились всей тяжестью на плечи горцев. Их ненависть к русскому царизму питалась и постоянными карательными экспедициями, при которых применялись расправы с целыми аулами: разрушение домов, вытаптывание посевов, вырубание садов и т.д. Поэтому к недовольству феодальной эксплуатации ханов и беков у простых горцев прибавлялось и недовольство политикой царских властей, «проводивших не только политику по колонизации Дагестана, но и политику покровительства местных феодалов» .

Необходимо отметить и еще одну группу горского населения, стоящую между феодалами и основной горской массой, выдвигавшуюся из среды в качестве зажиточной верхушки аула. Она была связана торговлей с Кавказской линией и с этой стороны не могла не считаться с российскими властями, которые умелым силовым давлением воспрещали ей, в случае необходимости, обменные операции. До 1810-х годов Россия не планировала установления своего контроля над горными районами Дагестана. Более того, в Петербурге не видели в этом никакой надобности, поскольку интересы империи на пространстве между Черным и Каспийским морями определялись стратегическим противостоянием с Персией и Турцией. «В этот период стратегической доминантой было обеспечение спокойствия на южных границах, чего пытались достигнуть устройством оборонительных линий и карательными экспедициями» . Почти столетний опыт показал, что обе эти формы оказались малодейственными, что надо переходить к покорению горных районов в буквальном смысле этого слова – добиваться с помощью насилия безоговорочного подчинения туземцев и принятия ими правил жизни и общественного устройства, соответствующих видам правительства. Основание крепостей в Дагестане в 1817–1821 гг. означало резкую эскалацию военных действий.

В 1819 г. была построена крепость Внезапная, а через год – близ аула шамхала Тарки возводится крепость Бурная, строительству которой несколько раз препятствовал Султан-Ахмед-хан Аварский. Поддерживая местных феодалов, Ермолов одновременно стал требовать беспрекословного их подчинения и тем самым вызвал волну недовольства, вылившуюся в 1818–1819 гг. в вооруженную борьбу – так называемое «ханское движение». Но это движение, не поддержанное широкими массами, было без особого труда подавлено. Уже в 1820-е годы высказывались предположения, что покорить горцев можно только методичной «осадой», постепенным продвижением вглубь гор и закреплением русского владычества на контролируемой территории. Одним из сторонников такого пути был А.А. Вельяминов сподвижник Ермолова. Радикальным способом решения проблемы умиротворения горцев он считал создание таких условий, при которых последние окажутся не в состоянии ни собираться бесконтрольно в значительных силах, ни чувствовать себя в безопасности в свих горах, малодоступных для регулярных войск .

С начала 1820-х гг. в стратегические расчеты российского командования на Кавказе усиленно внедряется представление о необходимости приспособления местного театра военных действий к возможностям главных действующих лиц и исполнителей – русских войск. Начинается титаническая рубка леса, чтобы на открытой местности использовать неоспоримые преимущества русского штыка . Нежелание и неспособность российских военачальников понять образ мышления горцев, их обычаи и жизненный уклад туго затягивали узел конфликта. «Колониальная политика царизма при Ермолове приняла новые, более жестокие формы и методы» , следовательно, почва для резкого недовольства горского населения была подготовлена. «Для повсеместного выступления, – писал русский офицер Мочульский, – недоставало только связи между различными обществами» . В условиях острых классовых и национальных противоречий в конце 1820-х гг. XIX в. широко распространилось движение горцев Дагестана и Чечни под знаменем так называемого «мюридизма». По словам русского военного историка Романовского, мюридизм стал «искрою, брошенною в порох» . Среди его распространителей стал Мухаммад Ярагский (Мухаммад аль-Яраги – араб., Ярагъияв МухIамад – авар.), сыгравший роль общепризнанного духовного лидера Кавказа. Появление проповедника в Дагестане оказало огромное влияние на всю религиозную ситуацию Северо-Восточного Кавказа. Популярность шейха была велика. «Весть о Мулле Магомете и его учении, – писал Ф.Боденштедт, – со скоростью молнии облетела весь Дагестан…» Уже осенью 1823 г. «из уст муллы Магомета зазвучала политическая нотка, сглаживаемая истинными обязанностями тариката лишь настолько, насколько это нужно было, чтобы не произвесть преждевременной бури» . Несмотря на то, что цели еще не определились, в обращениях шейха отразилась эволюция его взглядов: политических и религиозных. Оно [обращение] может характеризоваться как документ, в котором наметились зачатки новой идеологии, «в речи скользит понимание насущных нужд и запросов эпохи, его духовных воззрений» .

Нам нет необходимости подробно останавливаться на описании данного религиозного учения и его проводников, поскольку эта проблема подробно изучена отечественными и зарубежными исследователями (изучается она и по сей день свежим взглядом и новым, достаточно аргументированным подходом, например, исследователем М. Кемпером), а посему лишь отметим, что проповедь нового учения, распространяясь по Дагестану, проникла в нагорные «вольные» общества, где распространилась среди узденьской массы, видящей в ней, прежде всего, проповедь шариата.

Это подтверждается историей принятия тариката одним из видных койсубулинских проповедников Гази-Мухаммадом (ГъазимухIамад), провозглашенного имамом, и начавшим свою деятельность с настойчивых призывов к населению отказаться от адатов и повседневно утверждать нормы шариата. Твердая линия, взятая Гази-Мухаммадом при проповеди шариата, выдвинула его из массы мусульманского духовенства, а хорошее знание окружающей обстановки, в которой он действовал, в сочетании с идеями войны за веру, обеспечило ему симпатии койсубулинских узденей, и не только. Вместе с тем он рассчитывал на то, что борьба в первую очередь с аварскими ханами и их окружением будет поддержана широкими народными массами, тяготившимися управлением феодалов, а сам он приобретет популярность борца за народные интересы и социальную справедливость, привлечет к движению новые силы горцев.

Из книги : Доного Хаджи Мурад, Касумов Сиражутдин. Имам Гамзат.  - Махачкала, 2012.