[опубликовано 26 Августа 2014]

Хаджи Мурад Доного

Отцом четвертого имама Дагестана и Чечни Мухаммада-Хаджи, был Абдурахман Хаджи ас-Сугури (1792-1882) – известный дагестанский алим, поэт, суфий, знавший наизусть Коран, третий шейх Накшбандийского ордена после Мухаммада Ярагского и Джамалуддина Гази-Кумухского. Много лет он являлся сподвижником имама Шамиля. В 1843 году Абдурахман попал в плен к русским при военных действиях у Гази-Кумуха вместе с алимами Шахмандарил Хаджиявом из Чиркея и Чухалавом Магарским. Пленники были отправлены в Тифлис, где находились в заключении некоторое время. В то же время к Шамилю попали в плен два русских офицера. Имам всячески старался вернуть Абдурахмана, но намеренно тянул с обменом пленных, пытаясь извлечь из этого выгоду.

Из плена Абдурахман отправил Шамилю послание с несколькими двустишиями в одном из которых говорилось: «О, если бы я знал причину задержки Шамиля с выкупом! В том ли она, что он отвернулся от нас, или же враги ему воспрепятствовали?» Когда Шамилю доставили это письмо, он сказал: «Некоторые мне говорят, что русские отдадут тебе в качестве выкупа за этих двух офицеров твоего сына, другие говорят, что – богатства. Я же люблю ученых и потому не желаю за этих русских ни сына, ни богатства. Но сейчас я вижу, что в отношении русских надо показать наше безразличие к заключенным». На его вопрос об обмене пленными, русское командование предложило неравномерный обмен, и тогда Шамиль отказался вообще говорить на эту тему, что было своего рода дипломатической хитростью. Наконец обмен благополучно состоялся и имам, конечно, был рад возвращению Абдурахмана, к которому всегда относился с уважением. В переписке Шамиль обращался к нему со словами «Аш-шамс ал-мунира» («Светящееся солнце»). В одном из своих писем к шейху имам посылает ему деньги и просит: «Прими их от меня и не забудь упомянуть нас в молитвах, которые доходят до Аллаха, в своих и тайных и явных обращениях к Нему». Шамиль поручал Абдурахману важные и сложные дела государственного и частного характера, например, урегулированию конфликтов между влиятельными лицами.

Впоследствии Абдурахман написал касыду, посвященную победе войск Шамиля над отрядами генерал-фельдмаршала М.Воронцова в Чечне.
После окончания Кавказской войны шейх Абдурахман был самым авторитетным религиозным деятелем в горном Дагестане. Современники считали его «великодушным, терпеливым, выдержанным и умеренным человеком. Он обладал большим талантом ораторско-проповеднического искусства и порою заставлял аудиторию плакать». Имя шейха было известно даже в странах мусульманского мира, а его медресе являлось самым значительным в Дагестане по количеству обучавшихся там учеников.
У шейха Абдурахмана была большая семья: сыновья Хаджи Мухаммад, Мухаммад Хаджи, Ахмед и две дочери Марьям и Айшат. Все дети получили хорошее религиозное и светское образование.

Два сына шейха Хаджи Мухаммад, проживавший в Турции и Ахмад – в Закаталах, умерли почти одновременно в 1870 году, и Абдурахман Хаджи получил печальное известие об их смерти в один день. Только после завершения молитвы он оповестил об этом свою жену, спросив ее: «Как бы ты поступила, если бы кто-то дал тебе на хранение свои драгоценности и в положенный день потребовал вернуть их обратно?» Та ответила: «Вернула бы в тот же час». Тогда шейх сказал: «Так знай же, Аллах давал нам на хранение Хаджи Мухаммада и Ахмада и в положенный час забрал их обратно». Жена, проявив поразительную выдержку, приняла это сообщение в полном молчании.
Будущий имам Мухаммад Хаджи получил мусульманское образование у своего отца и ученого Шапи-Гаджи, затем помогал отцу в его преподавательской деятельности в медресе.

1877 год – одна из самых кровавых страниц истории Кавказа. Восстанию нужен был руководитель, восставшим горцам – имам. Как самый известный и уважаемый горский лидер шейх Абдурахман Хаджи должен был стать им. Однако преклонный возраст оказался помехой, и тогда взоры восставших обратились к его единственному сыну Мухаммаду Хаджи.

На среднего сына шейха выпало тяжелое испытание. В историю он вошел как четвертый имам Дагестана и Чечни, к чему никогда не стремился и к чему не был готов. По велению отца он взял на себя эту непосильную ношу и положил свою жизнь на алтарь отечества. Абдурахман Хаджи был против восстания, предсказывал неизбежность его поражения и был против избрания своего сына имамом. Однако среди съехавшихся в Согратль представителей, были такие, которые упрекнули шейха в боязни за судьбу своего сына. И тогда старый отец дал согласие на избрание Мухамада Хаджи имамом, тем самым, по его словам, отдавая последнего своего сына в качестве жертвы за народное дело.
Мухамад Хаджи «по своему характеру был мягким и вежливым человеком, старавшимся не нанести вреда и обиды. Он не был человеком войны и политики. Благодаря этим свойствам характера он не подходил для должности имама и, не имея лучшей кандидатуры, народ все же провозгласил его имамом».
Но имам был сыном Абдурахмана Хаджи, а от этого восставшие выигрывали. Сыновья самых почтенных ханов и беков признали его имамство и пошли за ним.
«Сын Абдурахмана Хаджи имам Хаджи Мухаммад начал восстание с позволения отца в 1294 (1877) году в течение месяца рамазан. Большинство районов Дагестана вошло под его власть. Все мусульмане, услышавшие о нем, изъявили ему покорность». Так говорится в летописи.

В течение короткого времени множество аулов Дагестана последовало за имамом. Во-первых, за имамом стоял его отец Абдурахман Хаджи – всеми признанный духовный глава горного Дагестана. Во-вторых, почва для поддержки восстания была подготовлена жестким колониальным гнетом, провокационными слухами турецких агентов, воззваниями сына Шамиля и мусульманской интерпретацией попыток царских властей привлечь горцев на борьбу с единоверными турками.
Имам не сумел установить жесткую дисциплину и порядок, «любой мог оставить фронт и вернуться домой. Иногда оголялись целые направления фронта. Командирам приходилось ходить по домам и собирать их снова». Приближенные и советники имама не были энергичными и деятельными людьми. Горцы не имели единого плана действий, достаточной согласованности, тем самым давали возможность русскому командованию перебрасывать силы с одного места в другое для подавления восставших.
Верил ли сам имам в успех восстания? Во всяком случае, фатальное направление в его действиях имело место. Как само собой разумеющееся, без тени сожаления, принял он и свою смерть. Свидетелями его героической смерти была его жена (дочь шамилевского наиба) и две его дочери. И если младшей шестимесячной наследнице имама было еще непонятно происходившее во время казни отца, то старшая пятилетняя Рукият на всю жизнь прониклась ненавистью ко всему русскому, что завещала и своим детям.
30 августа около 200 горцев напали на команду солдат 6-го Кавказского линейного батальона, находившихся на работе в Карахском лесу, а другая партия двигаясь по направлению к аулу Голотоль атаковала команду 7-го Кавказского линейного батальона.

На рассвете 31 августа отряд горцев пробирается в Верхний Гуниб, где угоняет казенный скот и на следующий день укрепление Гуниб оказывается на блокадном положении, отрезанным от сообщений с другими крепостями. Князь Меликов понимая надвигающуюся опасность восстания специальным приказом от 31 августа направил из Терской области к осажденному Гунибу отряд под командой Накашидзе для воссоединения с полковником Войно-Оранским.

8 сентября восстали жители Гази-Кумуха, причем к восставшим примкнула временная милиция под командой штабс-капитана Фатали Бека и ротмистра Абдул Меджида, направленная по распоряжению полковника Чембера в Согратль. Кумухцы под руководством Али Мухаммада, посланника имама, арестовали всех представителей управления округа, и на рассвете следующего дня осадили укрепление Кумух, где заняли оборону 50 солдат. На предложение сдаться, солдаты ответили отказом и заперлись в одной из башен, рассчитывая продержаться там до получения подкрепления из центра. Горцы, взявшие штурмом укрепление, обложили башню хворостом, и все защитники башни были уничтожены. Полковник Чембер со своим штабом, находившийся во время штурма крепости в доме Фатали Бека был убит, трупы офицеров были выброшены на свалку через скалу Леклулу, а женщины и дети отправлены в Согратль.

После взятия крепости, расправы с царской администрацией и захватом пленников на многолюдном сборе в Гази-Кумухе отставной майор Джафар, сын покойного хана, генерал-майора русской службы Агалар Хана, был провозглашен ханом Гази-Кумухским. На этом же сборе было составлено письмо к имаму, в котором сообщалось. Что «народ принял присягу делать газават русским, при этом как сами гази-кумухцы. Так и все население Гази-Кумухского общества стали укреплять сами границы завалами и всеми нужными средствами».

Новоявленный хан Джафар, приступив к своим обязанностям предводителя гази-кумухцев. От своего имени стал распространять воззвания ко всем обществам Дагестана. В одном из них, к населению Икрахского, Рутульского и Ахтыпаринского обществ, говорилось: «Всем приказано согратлинцем Мухаммадом Хаджи сыном Абдурахмана Хаджи восстать против русских. Весь Дагестан подчинился Мухаммаду Хаджи. Гази-Кумухцы в продолжении двух часов взяли Гази-Кумухскую крепость и убили находящихся там солдат, также они убили начальника, помощника его и всех его товарищей, никого не оставили кроме жены и двух детей. Жители Цудахара взяли крепость Ходжал Махи, так что во всем Дагестане не осталось ни одной крепости. Все взято кроме Шуры. Аллах даст, мы теперь и ее возьмем». После гази-кумухской победы, отряд под командой Джафар-хана и его помощника капитана русской службы Гарун-Кадиева двинулся в Акушу, Сюрго, Кюра, Кайтаг, Табасаран, а другая партия горцев во главе Фатали-бека и Абдул Меджида – в Цудахар и Куппу. Восстание настолько быстро воспламенилось, что царская администрация на некоторое время потеряла координацию своих действий, постоянно меняя свои распоряжения. Отряд князя Накашидзе, очутившись в огненном кольце, вынужден был временно прекратить прямые действия против «столицы восстания» аула Согратль и под угрозой полного разгрома отступить в Леваши. Но аул был уже в руках восставших, которыми командовал поручик Бахмай Хаджи Баганд. Весь Даргинский округ был в руках восставших: в Цудахаре – под начальством Ника Кади и Гази Мухаммада Ахмед Гаджиева, в Куппа – Мутала Мама, в Сургинском участке – Бахмудова Мухаммада и Зухума Хаджи Закарьяева, в Урахи – Албуриева Алхаса. Царское командование решило сосредоточить войска в Левашах, полагая, что оттуда выгоднее наносить удары во все стороны Среднего Дагестана. 10-11 сентября туда же были двинуты отряды восставших горцев в количестве около 6 тыс. человек. Их целью являлось разгромить отряд полковника Тер-Асатурова, тем самым не дать последнему соединиться с отрядом Накашидзе. 12 сентября под Левашами завязался первый крупный бой восставших горцев с правительственными войсками. Отчаянно сражаясь, горцы тем не менее действовали без единого плана, разобщенно и так и не смогли нанести противнику решающего удара. Под сильным артиллерийским и ружейным огнем, понеся потерю в 400 человек, они были вынуждены отступить в сторону Кутиша и Хаджал Махи. В этом бою погиб начальник Гази-Кумухского отряда Фатали-бек. «Поражение восставших у Леваши дало царскому командованию возможность подтянуть силы и развить наступательные действия в одном направлении, вынуждая горцев Среднего Дагестана держаться в глубине гор и в лесах».

16 сентября из Терской области в Дагестан были перебро шены два батальона Кабардинского пехотного полка с сотней казаков и два батальона Кюринского пехотного полка.
Пока шли военные действия в Среднем Дагестане восстали жители аула Хан-мамед-Кала во главе с Мехти-беком, тем самым, дав начало общему волнению в Южном Дагестане. 10 сентября Мехти-бек, прибыв в аул Башлы, обратился к местному населению для борьбы против русских. Башлинцы живо откликнувшись на призыв и объявив Мехти-бека своим предводителем, пополнили его отряды. 12 сентября восстанием был охвачен весь Кюринский округ, окружные управления ликвидированы, а представители царской администрации спаслись бегством в Кубу и Дербент.

15 сентября горцы, перейдя реку Самур и вступив в Кубинский уезд, сжигают хутор 91-го Ширванского полка, разоряют Худатскую и Яламинскую почтовые станции. В солидарность с кюринцами восстают жители кубинского уезда, выбрав себе предводителем подпоручика Гасан-бека. Все общества Южного Дагестана за исключением Самурского округа охвачены восстанием и лидерами здесь явлляись: Мехти-бек в Кайтаге, Умалат-бек Рустам Кадиев и Аслан-бек – в Табасаране, Мухаммад Али-бек – в Кюринском округе, Агай – в Каякенте, Эфенди Исмаилов – в Яраге. Начальник Южного Дагестана генерал Комаров вступает в командование собравшимися в его районе войсками и принимается за усмирение края. Опасаясь перехода восстания в Темир-Хан-Шуринский округ, Комаров направляет тысячный отряд Тер-Асатурова из Леваши к Дербенту. 17, 18 сентября у Каякента произошел крупный бой, в результате чего восставшие отступили по направлению Джемикенту. Проиграв в первом сражении, горцы тем не менее, продолжали пополнять свои ряды и готовиться к новому столкновению. А из Дербента поступали тревожные сообщения, что 20 сентября город уже окружен восставшими, «цитадель брошена, гарнизон, управление и оставшееся христианское население перешли в нижнюю часть города, средний город покинут, сообщение с окрестностями прервано…» 21 сентября у Джемикента произошло второе крупное сражение отряда Тер-Асатурова с горцами, численность которых достигла 4 тыс. Временно отступив, восставшие вновь атаковали русский отряд у аула Берикей, а затем у Хан-Мамед-Калы.

29 сентября войска взяли аул Башли, а 4 октября подошли к Янги-кенту, где укрепились Джафар Гази-Кумухский и Мехти-бек со своими приверженцами. Главной достопримечательностью аула являлся огромный дом Мехти-бека похожий на замок. После артобстрела аул был занят солдатами, но замок еще держался. «На предложение сдаться, – вспоминал один из участников штурма, – был получен отказ. Здание это окружили со всех сторон, и солдаты пытались поджечь его, но меткие выстрелы засевших там 30 горцев заставили отказаться от этой мысли. Ночью, оставшиеся в живых защитники замка решились прорваться через нашу цепь, но вынуждены были вернуться. Аул пылал. Освещенный заревом пожара, замок был ясно виден, и наша артиллерия снова возобновила огонь. С треском и грохотом рушились одна за другой постройки укрепления, но защитники его не сдавались; по-прежнему на крыше развевался черный флаг, как бы предупреждавший об отчаянной решимости мятежников умереть под грудами развалин своего убежища. На рассвете наши войска ворвались в дом Мехти и обезоружили оставшихся еще в живых 18 горцев». Мехти-беку удалось бежать. Несколько дней скрываясь со своими приближенными, его обнаружили у устья Самура. В завязавшейся перестрелке Мехти-бек был тяжело ранен, доставлен в дербентский госпиталь и там скончался. Поднимавшему народ в окрестностях Ахты капитану Кази Ахмеду удалось бежать.

Поражение горцев Южного Дагестана у Каякента, Джемикента, Янги-кента и прибытие отряда Тер-Асатурова в Дербент (хотя и основательно потрепанного) дало возможность царскому командованию возможность развернуть успешные действия против восставших, в результате чего теснимые со всех сторон горцы вынуждены были отступить в горы и леса. Временное затишье вовсе не означало конец вооруженной борьбы. В воззвании начальника цудахарского отряда Абдулы Хаджи говорилось: «Братья! Вам уже известно, что русское правительство никогда не входит в наше критическое положение и небывалую бедность. В округе жители 90 аулов из сотни не в состоянии даже осветить свою комнату черной нефтью. Русские расширяют свои законы и лишают свободы узденство. Их дело: увеличение налогов, натуральных повинностей, дорожных работ и пр. Служащие получают от правительства жалованье, живут зажиточно, крепко держат сторону русских. Беда нам всем…Пора нам проснуться – победа или смерть».
А тем временем западная часть Дагестана в непосредственной близости к Чечне, где восстание также развивалось, представляло для русского командование наибольшую опасность и грозило продолжительной упорной борьбой. Хроника событий здесь представляла собой следующее: начало восстания в Батлухском наибстве, куда направляются дополнительные правительственные подразделения; вторично восстают гумбетовцы и каратинцы; 19 сентября восстание охватывает все Тиндальское наибство; 20 сентября восстают Богулальское и Ахвахское общества; 21 сентября восстает Чамалал, 24 сентября жители аулов Тинди, Гидатль и общества Богулала и Чамалала направляются через Анди, Гумбет в Ботлих, чтобы воссоединиться с отрядом Уммы Дуева и Али Бека, но терпят поражение у аула Миарсо. Через несколько дней сам Али бек со своими людьми появляется в Анди. Появление чеченских лидеров в Дагестане, заставило князя Меликова и начальника Терской области генерала Свистунова вырабатывать план совместных действий.

«Положение дел в Дагестане за последнее время вновь начало усложняться, что заставило князя Меликова сформировать отряд в 3 батальона», – докладывал наместник Кавказа великий Князь Михаил Николаевич Александру II после того как правительственным войскам было нанесено несколько решительных ударов восставшими горцами. К началу октября восстанием были охвачены все общества за исключением Темир-Хан-Шуринского округа, население которого тоже было возбуждено. За период с 10 сентября до 5 октября произошли сражения в районе аулов Кутиша-Леваши-Урма. Очередное поражение русская артиллерия нанесла кутишинцам, несмотря на то, что последние с необычайным упорством отстаивали свой аул. Для наказания кутишинцев «за измену приказано было сжечь их хлеба в стогах и третью часть аула».

В это тяжелое для края время, – отмечал в рапорте князь Меликов, – правительственные войска, находящиеся в различных отделах Дагестана, не были в состоянии решительно действовать во-первых ввиду незначительности состава их, во-вторых, ввиду грандиозности размаха восстания. Лишь более или менее значительный по своей силе нагорный дагестанский отряд под начальством Накашидзе все время находился у Левашей, охраняя выходы на плоскость». Русское командование вынуждено было ограничиваться охраной отдельных стратегических пунктов и районов, а также держать в спокойствии Темир-Хан-Шуринский округ. Обстановка была чрезвычайно опасная, и вот уже по распоряжению самого царя Александра II для подавления восстания были направлены значительные военные силы. Помимо войск прибывших из Терской области 20 сентября в Дербент на пароходе прибыла рота Бакинского губернаторского батальона, 26 сентября пароходом из Красноводска – роты Апшеронского полка, в начале октября из внутренних губерний России – четыре батальона Кабардинского полка, пеший казачий батальон, шесть конных казачьих сотен, полевая батарея и команда Тифлисского 9-го саперного батальона.

Прибывшие силы позволили князю Меликову выработать общий план подавления восстания и сформировать карательные отряды для борьбы с горцами во всех частях Дагестана, т.е. пресечь восстание в южном, западном и среднем Дагестане, не дав ему распространиться на плоскость.
18 октября войска двинулись к «упорно-мятежному» аулу Цудахар. 19 октября его штурмовали, и на другой день аул был до основания разорен. Успешное наступление русских войск произвели удручающее впечатление на население Гази-Кумухского округа. Жители являлись с повинной и выдали начальству своего предводителя Джафара вместе с двумя знаменами, пожалованными в свое время императором Николаем I гази-кумухцам за их былую верную службу.

Теснимые со всех сторон горцы западного Дагестана уходили вглубь скалистых гор и в леса. Центр сопротивления перенесся в Адийский округ, Дидо и Ацухо-Капучи, а из аула Телетля сосредотачивались вооруженные силы, и оттуда исходило руководство. В Телетле вместе с местным населением собрались жители окрестных обществ. После своих успехов генерал Смекалов преследуя горцев, направляется в Телетль, но наскоком взять этот аул не удалось, т.к. Телетль считался одним из самых укрепленных поселений, как по своему природному местоположению, так и по завалам и искусственным преградам воздвигнутыми жителями. «Каждая сакля, – говорил впоследствии в донесении Смекалов, – представляла из себя крепость».

23 октября отряд генерала численностью в 3100 бойцов расположился на правом берегу Койсу, а утром следующего дня выступил по направлению к аулу. Через посланников Смекалов предъявил телетлинцам ультиматум о сдаче аула, но они на это ответили «бранью и выстрелами». Тогда по аулу был открыт ураганный артиллерийский огонь, и в течение дня русский отряд с жестоким боем занимает аул за исключением нескольких башен. Не обошлось и без предательства. Прапорщик Муртаза-Али сдавшись победителями, выдал к тому же в руки Смекалова нескольких руководителей Тангоя, Лорсан хаджи, Мити. Ума Дуев успел бежать в Согратль.
25 октября генерал Смекалов рапортует командующему войсками Дагестанской области князю Меликову о том, что «Телетль зажжен и разрушается, большая часть хуторов уничтожена, за исключением нескольких ближайших к селению Зиури». Далее он сообщает, что в результате боя «отбито много скота, солдаты и казаки едят отлично и слабых нет». По завершении военных действий в Телетле князь Меликов решает участь местных жителей:

1. выселить в Россию весь тухум Кебед Мухаммада (с боковыми линиями), а главных виновников возмущения вместе с семействами арестовать и отправить в Гуниб;
2. выселить жителей Телетля с их имуществом в места, которые им будут назначены, после чего селение должно быть разорено самими телетлинцами или милицией;
3. телетлинцев, раненных в боях с правительственными войсками, арестовать и отправить в Гуниб;
4. объявить населению, что все казенные и частные потери, понесенные при нападениях телетлинцев во время восстания, будут возмещены за счет имущества главных виновников восстания, а в случае, если будет недостаточно – со всего населения;
5. дома жителей, оставшихся верными царскому правительству, всадников и служащих в дагестанском конно-иррегулярном полку и в постоянной милиции должны быть также уничтожены, но все понесенные ими при этом убытки отнесены за счет восставших.

Такова была участь аула Телетль. Успехи русских войск в южном и западном Дагестане еще не говорили о полном подавлении восстания, т.к. оставался еще средний Дагестан с таки центрами как аулы Согратль, Гази-Кумух и Цудахар.
Проведя несколько дней в Гази-Кумухе князь Меликов выступил оттуда с войском в направлении Согратля куда вела вьючная тропа. Русским войскам приходилось разделывать колесный путь и медленно продвигаться вперед. 31 октября Меликов прибыл к аулу и произвел разведку.Горцы воспользовались старым укреплением на подступах к аулу, и умело приспособили его к обороне. Здесь произошел один из самых кровавых эпизодов сражения. 2 ноября начался общий штурм Согратля и основной удар был направлен на передовую башню. К 4 часам пополудни действием артиллерийского огня часть стен в передовом укреплении была разрушена. Первые две колонны двинулись на штурм башни, передовые части успели уже взобраться на обвал, но здесь встретили отчаянное сопротивление горцев, засевших в блиндированном подвале, откуда они поражали атакующих жестоким огнем. Обороной руководил Ника-кади Цудахарский. Вместе с ним защищались Саджид Ходжал-махинский, Дибир Гунухский, Джавадхан и Мухаммад Телетлинские и др.

Очистив брешь, войска залегли на покатости, у самого подножия башни, где и окопались. Тем временем, резервы успели доставить в штурмующие части массу снопов хлеба и соломы, которые приказано было зажигать и бросать в подвал через образовавшиеся в потолке его отверстия, туда же бросали и камни. Возбужденные солдаты принялись за выполнение этой меры с величайшей энергией. В то время как часть людей подносила камни и снопы, другие, стоя у самого отверстия блиндированного этажа, вели ожесточенный бой. Горцы отвечали выстрелами и в свою очередь бросали из подвала камни. Одного казака, близко придвинувшегося к отверстию, горцы втащили в подвал, где, конечно, несчастному пришлось принять мученическую смерть. Подвал заваливался все более и более, но отчаянные защитники его продолжали обороняться. На все предложения они отвечали проклятием, ругательствами и пением молитв. Несколько раз обороняющиеся предпринимали попытки выбраться из укрепления и вступали в рукопашный бой с солдатами, но были вновь загнаны вовнутрь. Не дождавшись помощи из аула, защитники передового укрепления наконец сделали еще одну попытку прорваться. Бросившись в атаку, они опрокинули заслон русских и проложили себе шашками дорогу в аул. Однако часть защитников остались в полуразрушенном укреплении.
«К 10 часам вечера бой у башни, – вспоминал участник сражения, – продолжавшийся непрерывно с 4 часов пополудни, начал стихать, огромная куча камней, засыпав завал, образовала печальный памятник воинственным сынам Дагестана, ослепленным фанатизмом, но достойным глубокого сожаления и удивления их беззаветной отваге».

С четырех сторон правительственными войсками и милицией Согратль был плотно окружен. Три штурма аула не дали результата. И тогда Меликов решил прибегнуть к испытанному методу – подкупу. Сразу же был найден «достойный дипломат», который «вооружившись» тридцатью туманами прибыл к осажденным в аул…
Утром 4 ноября согратлинцы изъявили покорность. Немедленно было приказано выдать семейство полковника Чембера и всех главных возмутителей. Требование было исполнено. Выдано было также 247 зачинщиков, среди них находились имам Мухаммад Хаджи, бывший наиб Абдул Меджид, чеченец Умма Дуев и др. Молодой имам и его сподвижники вскоре будут повешены.

10 ноября Дагестанский отряд стянулся в лагерь Гудул Майдан близ Гуниба, здесь уже стоял генерал Смекалов с новым вспомогательным отрядом, пришедшим из Терской области. Надвигалась кровавая вакханалия победителя над побежденными…