История

История  »   Колониализм  »   АМАНАТЫ. ЗАЛОЖНИКИ БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКИ

АМАНАТЫ. ЗАЛОЖНИКИ БОЛЬШОЙ ПОЛИТИКИ

[опубликовано 25 Декабря 2019]

Хаджи Мурад Доного

 

Вторжение Российской империи в политическое и социокультурное пространство Кавказа трансформировало многие традиционные институты регулирования социальной жизни местных народов. Пытаясь планомерно укрепить свое влияние на местные общества, самодержавие при решении военно-политических вопросов помимо подкупа горской социальной знати использовало и другие методы, одним из которых являлся институт аманатства, достаточно распространенный на Кавказе.

Аманат, с арабского означает – заложник, человек, выдаваемый в обеспечение верности договора[1]. В период Кавказской войны подобное явление носило частый характер, российское командование активно использовало практику аманатства. В разное время число аманатов, содержавшихся в русских крепостях, а также в тюрьмах Тифлиса и Дербента, колебалось от нескольких сотен до нескольких тысяч человек.  При этом командир Отдельного Грузинского корпуса, управляющий по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии А.П. Ермолов считал, что такое их содержание обременительно для государственной казны, а потому предпочитал брать в заложники детей, которые, по его мнению, «меньше ели», а те, что постарше, еще и отрабатывали свой хлеб на рубке леса.

 «Аманаты стоили прежде ужасно дорого, – писал так называемый «проконсул», – иной получал три рубля серебром в день. Я начал брать ребятишек, которые играли у меня в бабки, а родители приезжали наведываться. Я кормил их пряниками, и те были предовольны, расчищали мне просеки»[2].

Суровые военно-колониальные методы самодержавия на Кавказе заключались в том, что «непокорные селения сжигались, сады вырубались, скот угонялся. Покоренные народы приводились к присяге на верность российскому императору, облагались данью, у них брались заложники»[3].

В 1819 году после подавления мятежа в селении Акуша (Дагестан), А.П. Ермолов приказал «от знатнейших фамилий … взять 24 аманата и назначил им пребывание в Дербенте»[4].

Осенью 1820 года в Тифлисе содержалось 32 аманата от аварских обществ[5].

Селение, жители которого отказывались выдавать аманатов, признавалось мятежным и полностью истреблялось царскими войсками, без разбора пола и возраста, как, например, в 1826 году случилось с чеченским селением Рошни.

Да, дети нередко бывали заложниками политики. Сподвижник имама Гази-Мухаммада Гамзат, его брат Мурад и Ших-Шабан из Богнада, оказавшиеся в плену у русских в 1831 году после событий у Закатала, отбывали заключение сначала в Метехском замке, а потом в Тифлисе. Через некоторое время, решая определенные политические вопросы, российское командование отправляет домой Ших-Шабана, брат которого Дибир-Мухаммад, остался вместо него аманатом в Тифлисе. Мурад также уезжает в горы, а вместо Гамзата, который тоже был отпущен домой, аманатом выступил его малолетний племянник Кихусро[6]. Гамзат, вернувшись в родной аул Гоцатль, верный своему слову, данному русским, не участвовал в военных действиях, поскольку от его поведения зависела жизнь племянника. Однако после смерти последнего, вызванной вследствие слабого здоровья, Гамзат уже не был связан договором с противником и мог действовать на свое усмотрение.

Помимо военно-политических гарантий, завоеватели, используя аманатов, решали и другой вопрос – формирование у местного населения лояльности к российскому правительству. Тот же А.П. Ермолов целенаправленно насильно забирал в заложники детей из знатных родов и отправлял их в Россию. Там детей старались воспитывать в духе преданности царскому престолу и в то же время они являлись негласными заложниками. Аманаты получали образование в российских военных учебных заведениях, получив специальность или военный чин, овладев русским языком, становились переводчиками, чиновниками царской администрации на Кавказе, некоторые из них по убеждению успешно проводили государственную политику.

В 1829 году А.С. Пушкин, путешествуя по Кавказу, столкнулся с практикой колонизаторов, что заставило поэта подметить «ее черные черты и со всею резкостью их описать»: «В крепости видел я черкесских аманатов, резвых и красивых мальчиков. Они поминутно проказят и бегают из крепости. Их держат в жалком положении. Они ходят в лохмотьях, полунагие и в отвратительной нечистоте. На иных видел я деревянные колодки. Вероятно, что аманаты, выпущенные на волю, не жалеют о своем пребывании во Владикавказе»[7].

Результаты архивных поисков исследователя Л. Цвижбы свидетельствуют о том, что на 1 апреля 1833 года в крепости Грозной содержалось 64 аманата. Среди них были 8-летние мальчики Даус Апаев из Умахан-Юрта и Керим Аджимусов из аула Алдинский, 50-летние Джамбатыр Джакаев из Закан-Юрта и Балгирей Танышев из Гази-Юрта. В крепостях Владикавказской и Внезапной находилось по 59 аманатов из разных горских аулов, среди которых был 61-летний Курамагома Ахматов из аварского аула Зубутли. В то же время в крепости Нальчик жили 15 аманатов – сыновья горских старшин Уруспиевского, Хуламского, Чегемского, Балкарских, Дигорских и Безенгиевских обществ; в Екатеринодаре – 8 аманатов[8].

Увеличение числа аманатов заставляло царское командование задуматься об их содержании и будущем. В записке командующего войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанта П.Х. Граббе «Об улучшении содержания аманатов, принимаемых от кавказских горцев в залог покорности их» от 18 января 1839 года говорилось: «... аманаты разбро­саны по крепостям и укреплениям, по неиме­нию в оных помещения содержатся очень дурно, иногда даже по необходимости на га­уптвахтах вместе с преступниками. От этого самого они скучают, болеют и даже умирают. Таковое положение аманатов одна из глав­ных причин, почему лучшие по происхожде­нию своему горцы всячески стараются откло­нять от себя выдачу оных, считая это некото­рым образом наказанием, и многие даже по­лагают, что отданные в аманаты предназначе­ны правительством в солдаты»[9]. По мнению П.Х. Граббе, сомневающегося в эффектив­ности действия подобной системы аманатства, аманатов следует занимать «обучением или другими по их по­нятиям полезными занятиями, тогда горцы получат к нам более доверия, и не будут гну­шаться отдавать детей своих в аманаты»[10].

Подобные мысли высказывали и другие военные и политические деятели того времени, например, начальник Штаба Отдельного Кавказского корпуса гене­рал М. Коцебу, предлагавший обучать аманатов русской грамматике, закону Божьему, четы­рем правилам арифметики и краткому поня­тию о географии России. Подобные предло­жения начальников управлений позже вошли в «Проект положения о содержании аманатов от горских племен Кавказа, состоящих в веде­нии начальника Кавказской линии»[11].

А вот любопытное мнение российского офицера А. Мочульского: «Аманаты были источником величайшего для нас зла. Содержание, полагаемое от казны этим заложникам, привлекало много охотников для снискания себе пропитания на сем поприще. Во многих местах это сделалось даже ремеслом, и богатые и знатные посылали к нам в аманаты тех, коим хотели доставить существование, а вместе с тем извлекали и для себя пользу. По содержанию аманатов в крепостях и укреплениях Кавказа, они имели случай видеть наши силы и положение сих военных пунктов… Так называемые мирные горцы вообще были не что иное, как привилегированные шпионы и провиантмейстеры немирных и покровители всех тех, кои от нас удалялись в горы. Это было причиною, отчего всякий шаг русских так быстро делается известным в горах»[12].

Несколько иное мнение об институте аманатства представлено в очерке плана покорения кавказских горских народов генерал-майора М.Ф. Кудашева (1842 г.). Генерал отмечал, что «взятие аманатов от покоренного племени может принести пользу, когда они будут назначаемы из почетных старшин сильнейших фамилий, ибо пока эти люди будут в нашей власти, можно надеяться, что, по крайней мере, вся их фамилия или клан, останется нам верным – из страха навсегда лишиться своей главы в случае возмущения. Однако на выдачу таковых аманатов горцы с большим только трудом согласятся. Брать же в аманаты детей хотя почетных людей почти бесполезно, ибо опыт доказал, что потеря детей не всегда удерживает их от бунта»[13].

Мысль М.Ф. Кудашева отчасти была верна. Несмотря на выдачу своих ама­натов, горцы продолжали вести боевые действия и оказывать сопротивление. Русское командование старается разобраться в этом вопросе и сделать выводы. В рапорте начальника левого фланга Кавказской линии генерала А.П. Пулло от 28 октября 1839 года предлагаются более суровые меры: «Обращение наше с аманатами азиат­ских деревень... так снисходительно, что жи­тели... нимало не заботятся об участи своих аманатов, будучи уверены, что со временем, приобретя нашу благосклонность, аманаты их останутся неприкосновенными. Хотя ама­наты изменнических деревень бывают сосла­ны в Сибирь или отдаваемы в вольную служ­бу, но как это сопряжено с большою прово­лочкою времени, то часто случается, что де­ревня между тем опять покоряется и остается за теми же аманатами. Чтобы предать более значимости аманатам и связать тем более на­род со своею клятвою, полагаю необходимым принять за правило при вторичном покоре­нии не оставлять село за прежними аманата­ми, а брать новых, представляя тех в совер­шенное распоряжение начальства»[14].

В условиях Кавказской войны институт аманатства, в целом, был достаточно «популярен». Насколько он был эффективен? Видимо, в каждом конкретном случае был свой результат. Тем не менее, он играл некоторую роль в определенной стабилизации общественных отношений, гарантируя индивиду или группе защиту и покровительство со стороны чужого социума.

С завершением Кавказской войны необходимость института аманатства, переставшего уже играть роль важного регулятора внутренних социально-экономических и политических отношений между правительственной администрацией и горскими народами на Кавказе, отпала. Так, известный российский военный историк, публицист, генерал-майор Р. Фадеев отмечал, что к 1859 году аманатство давно уже было оставлено на Кавказе, как ни к чему не ведущее[15].

 


[1] Большая энциклопедия под ред. С.Н. Южакова. СПб., 1900. Т. 1. С. 478.

[2] А.П. Ермолов. Материалы для его биографии, собранные М. Погодиным». М., 1863 [1864].  С. 409.

[3] Федоров В.А. Ермолов и его записки / Записки А.П. Ермолова: 1798-1826 гг. … С. 12.

[4] Записки А.П. Ермолова: 1798-1826 гг. / сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. В.А. Федорова. М.: Высш. шк., 1991. С. 349.

[5] ЦГИАГ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2071. Л. 115.

[6] Доного Х.М., Касумов С.М. Имам Гамзат. Махачкала: МавраевЪ, 2014. С. 84.

[7] Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959-1962. Т. 5. Романы, повести. С. 421.

[8] Цвижба Л. Аманаты // Ахульго. 2009. № 10. С. 16.

[9] РГВИА. Ф. 13454. Оп. 6. Д. 1132. Л. 4-4об.

[10] Там же.

[11] Цвижба Л. Аманаты… С. 16

[12] Мочульский В.И. Война на Кавказе и Дагестан. 1844 г. Махачкала, 2012. С. 38.

[13] Очерк плана покорения кавказских горских народов генерал-майора князя М.Ф. Кудашева [1842 г. ] / Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало ХХ вв. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2005. С. 150.

[14] Цвижба Л. Аманаты… С. 16.

[15] Фадеев Р.А. Письма с Кавказа / Кавказская война. М.: Изд-во Эксмо. Изд-во Алгоритм, 2005. С.145.