[опубликовано 13 Сентября 2012]

Демир Шакир, Сотавов М.Н.

В современных условиях усиления роли Дагестана во взаимоотношениях России с Кавказом, Закавказьем, Средней Азией, странами Ближнего и Среднего Востока [2. С. 25-26] заметно возросла востребованность в освещении важнейших исторических событий, ставших этапными, переломными как в двусторонних, так и многосторонних отношениях. Ретроспективный взгляд на историю показывает, что определяющим фактором в развитии взаимоотношений в указанных аспектах стала деятельность российского императора Петра I и наиболее влиятельного дагестанского правителя шамхала Адиль-Гирея. На наш взгляд, такая постановка и интерпретация проблемы отличаются актуальностью и новизной, ибо, несмотря на наличие схожих сюжетов в отдельных работах отечественных и зарубежных авторов [8. С. 102, 104], в представленном формате она до сих пор не изучалась.

Дагестан с дербентским проходом, расположенный между Европой и Азией на главных кавказских коммуникациях, издавна играл доминирующую роль в кавказской политике соперничавших держав - России, Турции и Ирана. Эта роль Дагестана особенно возросла с усилением военно-политической мощи России при Петре I, смещением главного вектора османского наступления с европейского направления в сторону Кавказа, падением влияния правителей Ирана на собственных и подвластных им кавказских территориях в конце XVII - первой четверти XVIII вв. Важным итогом этих изменений стала активизация кавказской поли тики России и Турции, испытавших на себе крайне полярное влияние Константинопольского договора 1720 г. и Ништадского мира 1721 г.

Правители России, получившие выход в Азовское и Балтийское моря, стали вынашивать планы овладения западным берегом Каспия (Дагестан, Азербайджан), создания единоверного (христианского) армяно-грузинского объединения для дальнейшего наступления на Востоке и перемещения восточной торговли с Западной Европой со средиземноморского (османского) маршрута на Каспийско-Волгодонско-Балтийскую магистраль; у Османской империи была цель - возврат Азова, наступ¬ление на Северный Кавказ и Дагестан для выхода на побережье Каспия, овладение Закавказьем и воспрепятствование успеху кавказской политики России, опираясь на поддержку Англии и Франции [5. С. 153].

В такой ситуации, пользуясь пророссийской ориентацией основной массы населения прикаспийских областей [4. С. 202], Петр I тщательно подготовил Каспийский поход, придавая особое значение внешнеполитическим приоритетам дагестанских владетелей, прежде всего шамхала Адиль-Гирея. Обусловливалось это, видимо, и тем, что захвативший власть в шамхальстве у прежнего шамхала Муртузали в 1700 г. Адиль-Гирей сразу же был признан иранским шахом Султан Хусейном верховным правителем Дагестана с титулом «шамхал» и соответствующими прерогативами. «И дабы шамхал все здешние народы в подданстве послушанием страхом держать мог, - пишет об этом И. Г. Гербер, - допущено ему не токмо все доходы и подати в Дагестане на себя брать, но и каждый год от шаха получал 4 000 тумен, он повинен был на которые деньги несколько войска содержать» [9. С. 121]. Даже в период ослабления власти шамхала в Дагестане с началом антииранских восстаний в 1707 г. Адиль-Гирей, помимо денежного содержания из шахской казны, эквивалентного 40 тыс. российских рублей, продолжал полу¬чать доходы от имени шаха из 5 деревень в Мюшкюре, 1 деревни в Ширване и соляных источников в Баку [16. С. 250, 274].

Однако это вовсе не означало безоглядной преданности Адиль-Гирея Ирану. Наоборот, источники свидетельствуют, что трезво оценив сложившиеся обстоятельства, он постепенно стал отходить от шаха, однозначно склоняясь на сторону России. Первым шагом на этом пути стало обращение его к коменданту российской крепости на р. Сунже Терки с просьбой о том, «чтоб он во время нужды от России помощью не был оставлен», обязуясь, со своей стороны, «верным соседом и приятелем российского народа себя вести» [10. С. 73]. Мало того, обращаясь в начале 1717 г. лично к Петру I, Адиль-Гирей писал: «Я от него, шаха, отложился и к вам, российскому государю, подался... того ради просим всех же¬лания исполнителя от высокой вашей Порты, дабы... великим своим указом повелели астраханскому и терскому правителям нам в нуждах наших, как в воинских, так и в других случаях помогать и удовольство показывать» [16. С. 226].

Петр I с удовлетворением воспринял это обращение и принял Адиль-Гирея в российское подданство. Извещая шамхала об этом специальной грамотой, в марте 1718 г. он особо подчеркивал: «Оное твое прошение милостиво усмотрели и тебя, Адиль-Гирея, под оборону нашу и подданство принимаем... також мы, великий государь, наше царское величество указали о хранении тебя от твоих неприятелей к губернатору казанскому и астраханскому, коменданту (терскому - авт.) надлежащие указы послать» [16. С. 227].

С этого времени между Петром I и шамхалом Адиль-Гиреем установились вполне доверительные, взаимовыгодные отношения. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что когда проезжавший через Дагестан представитель российского посольства А. И. Лопухин встретил препятствие 30 марта 1718 г. со стороны уцмия Ахмед-хана, то дербентский юзбаши Сефи Кули-бек посоветовал ему обратиться к шамхалу Адиль-Гирею, мотивируя это тем, что уцмий беспрепятственно пропустит Лопухина, если об этом попросит его тарковский шамхал: «Адиль-Гирей рад будет, чтобы ему вам услужить, - добавил юзбаши, - потому что он человек добрый и к народу русскому ласков» [11. С. 18-19].

Действительно, мнение юзбаши касательно Адиль-Гирея полностью подтвердилось. Под надежной охраной Адиль-Гирея 2 мая команда Лопухина прибыла на Сулак, где их встретил аксаевский князь Султан Махмуд. Перед отъездом Лопухина из Сулака Адиль-Гирей и Султан Махмуд, подтвердив желание служить российскому царю, заявили, что «ежели он, государь, повелит при¬слать к нам на помощь своего войска, то мы можем завоевать под его государево владение всех владель¬цев горских» [11. С. 46].

Подтвердить свою приверженность российскому двору шамхалу Адиль-Гирею представилась возможность во время Каспийского похода Петра I в 1722 г., в ходе которого царь снова уделил ему особое внимание, рассчитывая превратить Тарковское шамхальство в своеобразный плацдарм для дальнейшего продвижения в глубь Дагестана и далее на юг [1. С. 16]. Это крупномасштабное, всесторонне подготовленное мероприятие состоялось в конце июля 1722 г., проходило в благоприятной для России обстановке [4. С. 202], показало политические позиции не только дагестанских и закавказских правителей, но и западных держав - Англии и Франции, активно поддержавших главного геополитического соперника России - Османскую империю, в то время как захваченный афганцами Иран выбыл из борьбы.

Реакция на движение 100-тысячной русской армии от Аграхан-ского залива на Сулак большинства местных владетелей (за исключением Эндирея) оказалась выжидательной или благожелательной. 6 августа на Сулаке армию Петра I встречали шамхал Адиль-Гирей, аксаевский владетель Султан Махмуд и кабардинские князья Арслан-бек Кайтукин и Эльмурза Черкасский. Здесь же по указанию шамхала и аксаевского правителя было выделено 600 телег, запряженных волами для перевозки провианта, 250 быков на пищу солдатам и 9 персидских иноходцев царю в подарок [6. С. 23, 104]. 12 августа русская армия без задержек подошла к Тарки, благодаря тому, что «на путях перехода от Сулака в Дагестан на каждой стоянке по приказанию шамхала принимались меры в отношении воды, фуража и прочего снабжения» [19. С. 59].

16 августа во главе всей армии Петр I направился в Дербент, от жителей которого было получено письмо: «...По оного Вашего величества указу и манифесту (изданным накануне похода - авт.) служить и по нашему желанию в послушании пробыть за потребность рассуждаем..., а мы бы бедные милосердным Вашего величества охранением изысканы были» [3. Л. 24].

23 августа за версту до города Петра I приветствовала делегация дербентских жителей с вручением серебряных ключей от дербентских ворот. Сообщая об этом лично в Сенат, царь подчеркивал: «Правда, что сии люди нелицемерною любовию приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили» [18. С. 379].
Дербентский наиб Имам Кули-бек за мирную сдачу крепости был назначен правителем города, пожалован чином генерал-майора и постоянным годовым жалованьем. Оставив комендантом Дербента исследователя Каспия полковника Юнгера, Петр выступил к лагерю на р. Милюкент, откуда был намерен совершить поход в Баку для строительства крепости у устья р. Куры.

Царь был доволен успешным ходом операции, о чем он сам извещал Сенат: «Дорогою все сидели смирно и от владельцев горских приниманыприятно лицем». Но вскоре ему пришлось изменить свое мнение о некоторых из них, особенно после того, как на р. Инчхе у границ владений отемишского князя русские войска были атакованы 10-тысячной конницей во главе с Султан Махмудом, за что солдаты «сделали из всего его владения фейерверк» [18. С. 379]. Потом уже выяснилось, что такое число войск было «не его, но многих владельцев под его именем, приводцем у них был Султан Мамут Утемишевский, и ожидали к себе на помощь владельца Сурхая, который с Дауд-беком взял Шемаху» [15. С. 18] (7 августа 1721 г., истребив и ограбив 300 русских купцов - авт.). Убедившись в бесперспективности сражения с русской армией, остальные горские владетели остались в стороне, выразив нейтралитет или видимую покорность царю. Тем не менее, крушение в море двух продовольственных эскадр, косившая солдат эпидемия чумы и падение лошадей вынудили Петра I отказаться от продолжения похода.

Но кроме этих причин, как указывает О. П. Маркова, была и другая причина прекращения похода: «Петр ушел с Кавказа, избегая преждевременной войны с Турцией» [12. С. 27]. Однозначный вывод Марковой подтверждается и тем, что прибывший в русский лагерь на р. Милюкент султанский посланник Нишли Мехмет-ага дал понять Петру I, что дальнейшее продвижение русской армии будет расцениваться Турцией как причина для объявления войны России [22. С. 96].

Учитывая этот фактор, покидая Кавказ, Петр I провел ряд важных мероприятий, направленных на сохранение здесь российского влияния. В конце августа - начале сентября по его указанию на Учинском валу близ устья р. Аграхань были построены укрепления и провиантские склады («магазейны»), получившие название Аграханский транжамент или Ставрополь. Специальной грамотой от 1 сентября 1722 г. он взял под покровительство российской короны табасаранского кадия Рустема и майсума Махмуд-бека. Немногим позже от владетелей Кайтага и Бойнака были взяты аманаты в знак верности России. По выбору самого царя на Сулаке была заложена новая крепость Святой Крест, ставшая в дальнейшем новым центром российского влияния на Кавказе. Тарковский правитель Адиль-Гирей был утвержден в звании шамхала Дагестана с подчинением ему всех местных правителей и передачей жилищ и земель султан Махмуда Отемишского [16. С. 267-268]. Назначив командующим всеми оставшимися в Дагестане гарнизонами генерала М. А. Матюшкина, 29 сентября 1722 г. Петр I основные силы привел в Астрахань. В результате кампании 1722 г. Петр I установил контроль над да-гестанским побережьем Каспия.

Ситуация в Дагестане и прикаспийских областях после отбытия Петра I значительно осложнилась. Поход царя и достигнутые им результаты вызвали острое недовольство Порты, решившей добиться вывода русских войск путем опоры на местных правителей и поддержки западных держав. Так, принявшему в декабре 1722 г. османское подданство в качестве верховного правителя Дагестана и Ширвана Гаджи Дауду Мюшкюрскому ставилась задача «дабы он... всеми мерами старался выгнать российский гарнизон из Дербента и всяких тамошних краев» [3. Д. 5. Ч. 1. Л. 11 об.]. Не довольствуясь этим, в июне 1723 г. турецкие войска заняли Тбилиси. В ответ на это русские войска заняли сначала Энзели и Решт, а затем Баку.

По-видимому, указанные дипломатические и военные успехи Порты, обусловленные поддержкой западных держав, положили начало охлаждению отношений между шамхалом Адиль-Гиреем и российскими властями. Такой вывод напрашивается хотя бы потому, что именно в это время в переписке царя с астраханским губернатором А. П. Волынским и кумыкских владетелей с генералом Г. С. Кропотовым впервые высказываются подозрения о возможной измене шамхала и намерении учинить напа-дение на российские «новопостроен-ные крепости» вместе с Сурхай-ханом, Гаджи Давудом и уцмием Ахмедханом [20. С. 27]. На наш взгляд, эти же события в сочетании с захватом власти в Иране афганцами в октябре 1722 г. ускорили подписание 12 (23) сентября 1723 г. Петербургского русско-иранского союзного договора, по которому спасшийся наследник Сефевидов шах Тахмасп II уступал Петру I «в вечное владение города Дербент, Баку, со всеми к ним принадлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, також де и провинции Гилянь, Мизандарань и Астрабат», а российский царь, со своей стороны, обязывался помочь ему изгнать афганских завоевателей и усмирить непокорных бывших вассалов Ирана [16. С. 286].

Подписание Петербургского договора, укрепившего позиции России в Дагестане и прикаспийских областях, еще более обострило русско-турецкие отношения. Хотя подписанный 12 (23) июня 1724 г. русско-турецкий Константинопольский договор несколько смягчил их остроту [17. С. 42], но особых успехов достичь не удалось. Ввиду указанных причин вторая четверть XVIII в. началась в Дагестане дальнейшим обострением политической ситуации, вызванной усилением гегемонистских устремлений Порты в регионе, с одной стороны, и возникновением острого конфликта между шамхалом Адиль-Гиреем и российским кавказским командованием - с другой. Толчком к этому послужило то, что, несмотря на сохранившуюся верность шамхала России в первые годы после отъезда Петра I и адресованную им лично генералу Матрошкину жесткой инструкции: «Строжайше запрещено делать какие-либо разорения черкесам или другим народам» [6. Ч. 1. С. 35], со стороны оставшихся в Дагестане военачальников наблюдались случаи нападения, насилия, захвата пленных в Буйнаке, Карабудахкенте, Манасе и других местах, подвластных шамхалу, что ущемляло его интересы и подрывало престиж как верховного правителя Дагестана.

Об этом Адиль-Гирей доносил в Петербург трижды с начала октября 1722 г. до начала февраля 1725 г. В частности, в донесении от 5 февраля 1725 г. он писал, что генерал Кропотов лишил его доходов, получаемых ранее с деревень, расположенных в Ширване, Кубе, окрестностях Баку, на Уче и на Сулаке [16. С. 269, 271]. Эти непри-язненные действия и строительство крепости Святой Крест в 40 милях от Тарки были использованы Турцией для разжигания недовольства шамхала Россией. Такая политика российских властей усиливала протурецкие настроения местных владетелей, особенно шамхала, видевшего непосредственную угрозу своей власти в укреплении российского влияния недалеко от своей резиденции [21. С. 245].

Недовольный политикой петербургского двора и его представителей в Дагестане, подстрекаемый Портой, обнадеженный обещанием помощи крымским ханом и уцмием Ахмед-ханом шамхал стал готовиться к нападению на крепость Святой Крест. Глубокий знаток ситуации в Дагестане Гербер прямо указывает, что «турки его подговаривали, чтоб он российскую партию оставил, их покровительство обнял», обещая «против России сильною рукою охранять и оборонять» [10. С. 72]. О намерении шамхала напасть на эту крепость вместе с Дауд-беком, Ахмед-ханом и Сурхаем летом 1723 г. доносили дербентский комендант Юнгер, аксаевский и эндиреевский владетели Султан Махмуд и Чопан-шамхал [18. С. 282]. Служивший в то время на Кавказе военный историк Д. П. Бутурлин также подтверждает, что «турки активно продолжали питать сии возмущения» [7. С. 71].

Сам факт появления таких планов и продолжавшие поступать сведения о переговорах шамхала с Портой серьезно обеспокоили Петра I. Опасаясь измены шамхала и возможных политических последствий этой опасной акции, осенью 1724 г. Петр I приказал генералу Кропотову, «чтоб он искусным и пристойным способом старался поймать шевкала за его противные поступки» [18. С. 386].

Однако Адиль-Гирей успел выступить против России. В начале 1725 г. во главе 25-тысячного войска шамхал штурмовал Терский редут, но был отбит подполковником В. И. Масловым. С целью уничтожения крепости на Сулаке шамхал собрал новые силы, рассылая гонцов в Эн-дирей, Казикумух и Шемаху. «И не только казацкие городки и другие укрепления, - доносил Матюшкин, - но и сама крепость Святого Креста находятся от него в великом утеснении» [13. С. 27]. Но попытка захватить эту крепость весной 1725 г. закончилась полным провалом. «Штурм стоил горцам так дорого, - писал Потто, - что они, перессорившись между собой, разошлись по домам. Шамхал остался один со своим трехтысячным войском» [13. С. 27].

Для наказания шамхала на Сулак прибыл сам генерал Матюшкин. Он приказал генералу Кропотову идти в шамхальские владения, жечь и истреблять аулы, отгонять скот и «всячески трудиться, чтобы его, шамхала, добыть в свои руки» [13. С. 28]. За поимку шамхала была объявлена награда от 2 до 5 тыс. рублей серебром, смотря по тому, живого или мертвого его доставят. Исполняя этот приказ, Кропотов разогнал ногайцев, сурово наказал эндиреевских и аксаевских кумыков, сжег все аулы, помогавшие шамхалу. Осенью 1725 г. экспедицию против шамхала повторил полковник Д. Ф. Еропкин. Он разрушил резиденцию шамхала Тарки вместе с его дворцом, а самого загнал в горы. Брошенный союзниками, оказавшись в трудном положении, шамхал обратился за помощью в Крым, но не удостоился никакого ответа.

Тем не менее, выступление шамхала против России и его обращение за помощью в Крым заметно осложнили положение российских властей на Кавказе. Они дали повод для вмешательства Турции во внутренние дела Дагестана, а Англии и Франции - для разжигания вражды между Россией и Турцией. Но даже старания западных «доброхотов» не помогли Порте изменить ситуацию в свою пользу. Шамхал остался в полном одиночестве, хотя, скитаясь в горах с оставшимися силами, разо¬слал грамоты к другим горским владетелям, но никакого отзыва на них не получил.

Пользуясь этим, российское правительство предприняло энергичные меры для пленения шамхала и уничтожения его влияния в Дагестане. 5 июня 1726 г. из Петербурга в Дагестан был направлен племянник Адиль-Гирея Мусал Муртузалиев с письмом к знатным кумыкским владетелям «дабы они прежнего шамхала Адиль-Гирея отдали Ея Императорского величества войскам в руки или его убили, а вместо ево труда в шамхалы прислан к ним будет помянутый Мусал Муртузалиев» [3. 1725. Д. 9. Л. 47]. Однако Мусал скончался в Астрахани 13 ноября. Сообщая об этом генералу Кропотову, Волынский подчеркивал: «А ныне здесь обретается меньшей Мусала брат Эльдар тринадцати лет, который русской грамоте выучился, и злоковарственным горских народов обычаям еще не научился и по моему мнению надеюся, что оного лучше в шамхалах на место дяди его быть не можно» [3. 1725. Д. 9. Л. 48 с об.].

Российское правительство, наряду с поисками кандидатуры нового шамхала, предпринимало активные меры для ликвидации влияния прежнего шамхала. В середине мая 1726 г. был объявлен новый поход против Адиль-Гирея. Прибывший в Святой Крест эндиреевский владетель Айдемир просил отложить поход на три дня, обещая, что сам Адиль-Гирей явится в крепость, а затем отправится в Петербург просить милости у императрицы. При посредничестве Айдемира, аксаевского Султан Махмуда и кабардинских князей Эльмурзы Черкасского и Арслан-бека Кайтукина 20 мая 1726 г. Адиль-Гирей прибыл в русский лагерь у Кум-Торкалы, откуда был доставлен в Святой Крест для содержания под караулом [18. Кн. X. Т. 19. С. 10].

Русское правительство теперь серьезно было озабочено тем, что предпринять в отношении достоинства шамхала, означавшего издавна символ верховной власти в Дагестане. На заседаниях Верховного Тайного Совета 1, 4, 6, 18 июля высказывались различные мнения от оставления Адиль-Гирея у власти до разделения власти шамхала между его наследниками, но к единому мнению не пришли [14. С. 386-394]. Наконец, было решено заслушать мнение по этому вопросу нового главнокомандующего русскими войсками на Кавказе генерал-аншефа В. В. Долгорукого, ответившего: «...Кто удобнее из владельцев на шевкалово место, о сем не могу писать, еще их не знаю, а надеюсь, все равны: кто будет шевкал, всякий будет вор, такого они состояния люди; полезнее б не быть шевкалу» [18. Кн. X. Т. 19. С. 10].

Правительство сочло также целесообразным избавиться от возможности сосредоточения чрезмерной власти в руках одного лица. Указом Сената осенью 1726 г. звание шамхала было ликвидировано, Адиль-Гирей сослан в г. Коло Архангельской губернии, исполнение верховной власти в Дагестане возложено на главнокомандующего русскими войсками.

Так складывалась примерно картина взаимоотношений Дагестана с Россией накануне, в период и в первые годы после Каспийского похода Петра I. Несмотря на определенные успехи и спады в двусторонних отношениях, выявились потенциальные возможности их развития, обусловленные особыми непреходящими геополитическими свойствами Дагестана, что необходимо учитывать, на наш взгляд, при разработке и осуществлении национальной политики в современных условиях.

Примечания

1. Абдусаламов М.-П. Б. Политические связи кумыкских феодальных владетелей с Россией накануне Каспийского похода Петра I // Россия и Дагестан: история многовековых взаимоотношений и единения. Материалы республиканской научной конференции, посвященной окончательному присоединению Дагестана к России. Махачкала, 2010. 2. АруховЗ. С. Россия и Дагестан в новом геополитическом пространстве. Махачкала, 2006. 3. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 77: Сношения России с Персией. Оп. 77/1, 1722. Д. 2. 4. Аштрафян К. 3. Падение державы Сефевидов (1502-1722 гг.) // Очерки по новой истории стран Востока. М., 1951. 5. Бобылев Е. С. Внешняя политика России при Петре I. М., 1990. 6. Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1830 гг. СПб., 1869. Ч. 1; Bilge S. Osmanli Devleti ve Kafkasya. Istanbul, 2005. 7. Бутурлин Д. П. Военная история походов россиян в XVIII столетии. СПб., 1820. Ч. 1. Т. 2. 8. Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965; Гасанов М. Р. Каспийский поход Петра I - важный этап в развитии русско-дагестанских отношений // Научная мысль Кавказа. Ростов н/Д, 1995. № 2; Erel §. Dagistan ve dagistanlilar. Istanbul, 1961; Kafli K. Kuzey Kafkasya. Istanbul, 2004. 9. Гербер И. Г. Известие о находящихся с западной стороны Каспийского моря, между Астраханью и рекою Курою, народах и землях и об их состоянии в 1728 г. // Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. СПб., 1790. 10. Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря в 1 728 г. // История, география и этнография Дагестана (ИГЭД). Архивные материалы под ред. М. О. Косвена и Х.-М. О. Хашаева. М.: Наука, 1958. 11. Лопухин А. И. Журнал путешествия через Дагестан. 1718// ИГЭД. М., 1 958. 12. Маркова О. П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. М., 1966. 13. Потто В. А. Два века Терского казачества (1557-1801). Владикавказ, 1912. Т. 2. 14. Протоколы, журна¬лы и указы Верховного Тайного Совета (1726-1730 гг.) // Сборник РИО. СПб., 1885. Т. 55. 15. Походный журнал 1722 г. Август. СПб., 1913. 6. Русско-дагестанские отношения в XVII - первой четверти XVIII вв. Документы и материалы. Махачкала, 1958. 17. Северный Кавказ в составе Российской империи. М., 2007. 18. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1963. Кн. 9. Т. 18. 9. Сотавов Н. А. Северный Кавказ в русс ко-иранских и русско-турецких отношениях в XVIII в. М., 1991. 20. Чекулаев Н. Д. Разрыв шамхала Адиль-Гирея с русскими властями, его причины и последствия // Вестник ИИАЭ ДНЦ РАН. 2006. № 1(5). 21. Casemzadeh F. Russian Penetration the Caucasus // Russian Imperialism from Iwan the Great to the Rewolution. New Jersey, 1974. 22. Gokge С Kafkasya ve Osmanli Imperatorlugunun Kafkasya siaseti. Istanbul, 1979.


Известия Дагестанского государственного педагогического университета. № 3. 2011.